Андрей Посняков - Ведьма войны

Теперь Митаюки-нэ поняла, отчего окрестные тотемники так долго не шли останавливать белокожих иноземцев. Им пришлось собирать в этот поход всех воинов из многих, очень многих городов и племен, а дело это не быстрое. Только из-за выбора великого вождя и великого колдуна, небось, до полусмерти грызлись. Однако договорились, и ныне округ острога растекалась невероятная армия числом никак не менее тысячи крепких, сильных, умелых воинов!

Последними по уже широко растоптанной тропе к Верхнему Ямтангу вышли шаманы – в сапогах с тиснением, в добротных туниках, в масках в виде черепа на все лицо либо с повязками на лбах, украшенными защитными знаками. Все одежды, знамо, были покрыты рунами. На груди, запястьях, плечах висели родовые амулеты, у многих сверх того имелись еще и заговоренные перья. Оберег не сильнее прочих – но куда более яркий.

Часть колдунов разошлась к своим племенам, иные отправились к невиданному ранее чуду – и все как один остановились у линии недавнего крестного хода. Христианское колдовство оказалось достаточно сильным, чтобы чародеи решили с ним не связываться.

Митаюки-нэ внезапно ощутила на себе внимание – столь пристальное, как если бы ее лапали с ног до головы тонкими холодными пальцами, при том ковыряя ложкой в голове. Сделанные малоопытной чародейкой обереги, похоже, оказались недостаточно сильными, чтобы сдержать колдовской напор старых, мудрых, многоопытных шаманов.

Догадываясь, что сейчас будет, юная ведьма торопливо нашептала отражающее заклинание:

– Нянинбей салцья тухоль пен, хадо ядась… – выдула его в ладонь, зажала в кулаке.

Один из шаманов поднял голову, встретившись с девушкой глазами, нехорошо улыбнулся, выхватил из петли палицу с деревянным резным навершием, резко направил на башню. Митаюки вскинула и разжала кулак, качнулась от горячего толчка – и колдун внизу, взмахнув руками, опрокинулся наземь.

Этому заговору старая знахарка учила воспитанниц Дома Девичества именно на случай встречи с неодолимо сильным врагом.

– Если вы не умеете ничего, детки мои, окромя сего чародейства, – говаривала пухлая седовласая Хабевко-ими, – завсегда отбиться возможность имеется.

Отражающее заклинание само ничего не порождало, оно всего лишь откидывало обратно все чары, направленные на ведьму, хоть хорошие, хоть плохие, хоть сильные, хоть слабые. Желаете женщине добра – вам воздастся тем же самым и сторицей. Желаете зла – вам же хуже.

Могучий колдун, похоже, хотел чего-то очень-очень сильно…

– Спасибо тебе, ими, – прошептала Митаюки, глядя, как шаманы утаскивают своего беспамятного сотоварища. – Надеюсь, жива ты и в благополучии.

В башне заскрипели ступени, наверх поднялся Матвей, неся на плече кулеврину. Опустил ее на пол, отер лоб и снова скрылся внизу. Вестимо, ушел за следующей.

Между тем на стене острога собиралось все больше и больше воинов из рода нуеров. Они смотрели на своих извечных врагов сверху вниз, через ров, и покамест не находили ничего лучше, кроме как строить рожи и кричать оскорбительные скороговорки. О том, кто именно покрывает в постели жен носителей красных туник, почему тотемники спинокрылов рождаются в навозе, а тотемники волчатников вынашиваются у птицы под хвостом, зачем тотемникам яйцеголовов нужна голова и почему они так любят забивать колья. В ответ воинов-нуеров обзывали потомками глистов и предлагали залезть на свое место.

Свои оскорбления осаждающие подкрепили стрелами из луков. Нуеры схватились за свои.

Тут же выяснилось, что со стены стрелы летят заметно дальше, нежели снизу вверх, – и тотемники, потеряв двух раненых, предпочли отступить под деревья.

– Колдуны, теперь лучники, – загнула пальцы юная чародейка. – Интересно, кто будет следующим?

На площадке, тяжело пыхтя, опять показался Серьга, уже со второй кулевриной. Любовно погладил ее, пристроил под внешней стеной, погрозил Кудеяру:

– Бди зорко, малец! Чудища появятся, свисти.

– Постой, Матвей! – схватила его за рукав чародейка. – Подскажи, как мы дальше биться станем? Мыслю, многие сир-тя меня, не вас, пытать станут. Вы же языка их так и не ведаете!

– Никак не станем, – пожал плечами атаман. – Зачем? Коли чудищ своих колдуны нашлют, так пищалями и кулевринами с божьей помощью отобьемся. А так: пусть сидят, нам-то что?

– Совсем воевать не станем? – не поверила своим ушам Митаюки.

– Девочка моя милая, – тряхнул головой воин, подергал себя за бороду, потом обнял жену за плечи, подвел к краю стены. – Скажи, что ты там видишь, милая?

– Тотемников… Рать тотемников большущую.

– То-то и оно! – довольно хмыкнул ее любый атаман. – Рати здешние в походы налегке гуляют. Крепостей нет нигде, знамо. Вот тотемники сбираются, на соседа идут, посередь пути встречаются, дерутся, а опосля расходятся. Ну, или город соседский грабят. С крепостями же такой простоты не бывает, под крепостью месяцами в осаде сидеть приходится. Пока ров засыплешь, пока стену разобьешь, пока прорвешься. Дело до-о-олгое. А что для дела долгого в первую голову надобно? Правильно, о-о-обоз. Мы сюда совсем скромно шли, и то гружены так были, что еле ноги переставляли. А эти, глянь, токмо с сумочками бабьими. Дня через три оголодают, через неделю разбегутся. Охотой этакую ораву не прокормить.

– А мы?!

Матвей просто развернул ведьму в обратную сторону:

– Реку видишь? Наш берег открыт, лодок навалом, где мясо добывать знаем. Таскать сие добро ворог не помешает, лучники отгонят. Кабы на ладьях дикари пришли, тогда и верно тяжко пришлось бы, с боем по реке ходили бы. Да токмо нет у здешних воинов умения крепости осаждать. Все мыслимые ошибки сотворили. Своих припасов не взяли, наши пути не перекрыли, инструмента осадного не имеют… Глупо пришли. Посидят неделю да уползут несолоно хлебавши.

– А коли к себе за припасами и лодками пошлют?

Серьга в ответ лишь отер усы, ухмыльнулся и спустился в люк.

– Выходите на битву, трусы!!! – закричал снизу какой-то крашенный охрой сир-тя, размахивая палицей с вороньими перьями на навершии.

– Летом приходи! – звонко ответила Митаюки. – Ныне недосуг!

Молодые нуеры на стене ехидно засмеялись и пустили несколько стрел. Но не попали.

До сумерек больше ничего, кроме редких перестрелок, не случилось. Время от времени кто-то из осаждающих подбегал и вскидывал лук, спускал тетиву, метясь в плотную толпу на стене. Ему, если успевали, отвечали несколько нуеров. Однако пострадал в этой долгой перестрелке только один тотемник в красной тунике. Да и то не подранили – ногу, убегая, подвернул. Нуеры попытались его добить, однако промахнулись. Уполз.

Когда спустилась ночь и над острогом мерно-однообразно зазвучал голос отца Амвросия, молящегося в надвратной церкви за успех православного воинства, во рву послышался плеск. Лучники пустили на звук десяток стрел, услышали стон, воодушевились и опустошили туда же несколько колчанов. На чем все и затихло.