Варвара Иславская - Жемчужный принц

– У меня за деревьями стоит печка, где я пеку отличный панини. Фрукты мне уже набили оскомину, а рыбы у меня целый бассейн, да еще Робин приносит свежие уловы с моря. Мне не нужны ваши дворцовые помои.

– Тогда честь имею откланяться, – сказал Кроун и поспешно покинул балкон Фаустины.

– Раньше ты оставался со мной до утра, – прошептала Фаустина и ушла вглубь фруктового сада.

Чеканя шаг, Кроун шел по тоскливо-белым дворцовым залам, которые расцвечивали только люстры из цветного стекла и, напоминающие калейдоскоп, витражные окна. Кроун шел уверенно, выбрасывая ногу вперед, словно на военном параде. Да только это был не парад победы над бывшей наложницей, а скорее поражение над своим прошлым.

По лабиринту лестниц Кроун поднимался вверх к необитаемым башням дворца. Проходы и галереи становились все уже и темнее, а настенные светильники горели тускло и неприветливо. Лихая уверенная поступь Кроуна куда-то испарилась, а взгляд становился мрачным и напряженным.

Наконец он остановился перед огромной железной дверью. Кроун извлек из бокового кармана маленький серебряный ключ и открыл помещение. Запахло сыростью и увядшими цветами. Круглые окна залы были завешаны темными шелковыми портьерами, через которые навсегда был заказан доступ солнечным лучам, а в центре, на возвышении стоял светлый гроб королевы Маргариты, матери жемчужного принца. Ее тело, покрытое темно-бордовым, расшитым причудливыми знаками погребальным покрывалом, вызывало благоговейный страх, а сложенные на груди руки были одеты в перчатки из легкого паутинного кружева. Синие глаза Маргариты навеки сомкнула смерть, но лицо оставалось молодым и прекрасным. Украшавшие гроб красные лилии пожухли, черный мраморный пол был давно не мыт, а шелковая подушка, на которых покоилась голова Маргариты, покрылись слоем серой пыли.

Кроун со страхом начал проверять каждый угол помещения. Он безумно боялся покойной феи. Его постоянно мучил вопрос: «А вдруг здесь что-то изменилось в мое отсутствие? Вдруг эта Маргарита встанет из гроба и задушит его своими руками в невесомых кружевных перчатках, которые ничуть не пострадали после того, как загорелись оранжевым пламенем и обожгли ему руки?»

Кроун остановился. Его узкие губы задергались от гнева, руки затряслись. Он подошел к покойной королеве, наклонился над ее лицом и яростно прошипел:

– Ну что? Добилась своего? Может, ты вообще живая? – И в диком припадке страсти Кроун начал целовать холодные щеки Маргариты. Потом его рука медленно скользнула вниз, и он со всей нежностью, на которую только способен погладил ее негнущиеся руки. – Я ничего не видел на свете красивее твоих рук, но почему бы тебе не подарить мне свои перчатки? И Кроун попытался стянуть с мертвой руки тонкую паутинку, но снова обжегся.

– Ай! – закричал Кроун, хватаясь за обожженный палец.

В дверь постучали.

– Заходи, Мойра.

В траурную залу вошла одетая во все белое женщина. Ее голову покрывал высокий светлый чепец, а лицо закрывала белая маска. В одной руке она держала огромную охапку красных лилий, а в другой – серый саквояж с предметами для бальзамирования и чистящими средствами.

– Я оставляю тебя ровно на час. Ровно за это время зала должны быть вычищенной, а труп королевы – забальзамирован.

– Слушаюсь, сеньор Кроун.

– Через час я приду и запру залу. – Потом Кроун вплотную подошел к Мойре, схватил ее за подбородок и прорычал:

– Если заметишь что-нибудь странное, никому ни слова! Поняла!

– Я не ваша служанка, – ничуть не испугалась Мойра. – И не забывайте, кто я!

Вы еще узнаете, кто такой Кроун! – рявкнул регент и демонстративно покинул тронную залу.

В коридоре, удостоверившись, что его никто не видит, Кроун направился по своим, по его мнению, многочисленным делам.

Но бывший ныряльщик за жемчугом просчитался, ибо в нашей жизни всегда найдется тот, кто тебя опередит и рассекретит.

Как только фигура Кроуна исчезла в катакомбах дворцовых переходов и галерей, воздух у входа в тронную залу неожиданно сгустился и материализовался в доброго эльфа Робина, который, гуляя по дворцу, «случайно» проходил мимо.

Эльфы не обладают сильной колдовской силой, но они прекрасно слышат через любые предметы. Сейчас доброго человечка просто распирало в предвкушении интриги! Его клочковатые волосы стояли торчком, а глаза горели подлинной эльфийской радостью.

«Пойду, загляну на огонек к Фаустине. Она наверняка уже выяснила отношения с Кроуном и протрезвела. А когда она трезвая, то всегда готовит чудное ореховое печенье».

И чтобы сэкономить время и лишний раз не смущать слуг своими неожиданными появлениями, Робин решил не проходить мрачные коридоры дворца, а вылетел в узкое башенное окно и приземлился прямо на цветущий балкон принцессы Фаустины, которой было не до Робина и его блужданий по извилистым переходам дворца. При помощи сачка принцесса пыталась поймать в бассейне своего фонтана красную рыбищу, которая оказалась настолько умной и изворотливой, что овладеть ее откормленным телом было почти невозможно. Но подобная охота только еще больше разжигала Фаустину, которая обожала такого рода поединки.

– Фаустина!

– Что тебе, Робин? – не отрываясь от своего занятия, спросила принцесса.

– Я сейчас такое видел!

– Что же ты мог видеть такого, чего я не знаю?

– А ты считаешь, что знаешь все? – лукаво спросил Робин, касаясь острого локотка Фаустины.

Принцесса опешила, бросила сачок и посмотрела на эльфа. Она давно уже пришла в себя от матросских порций граппы и теперь выглядела прекрасно в своей обычной шляпе с маргаритками и любимом зеленом платье без всяких корсетов и украшений. – Я в этом замке живу уже 20 лет с тех пор, как меня вызволил Кроун из жемчужной неволи.

– Сделав своей наложницей и, в некоторой степени, поверенной в своих делах.

– Что-то ты темнишь, хитрый эльф. Ты знаешь, что с Кроуном у нас не все гладко, – вздрогнула Фаустина.

– Ты провела с ним несколько часов в своей постели.

– А ты считал?

– У меня в ушах счетчик! – И в знак доказательства Робин похлопал своими большими ушами.

– Вот-вот. Это у тебя лучше получается, – хохотнула Фаустина. – Пойдем в сад. Мне надоел этот фонтан с красными ведьмами. Хотела приготовить жареную рыбу, но не получилось, зато у меня вышел отличный ореховый торт со сливовым сиропом и жареные крылышки индейки. Пошли в сад, и там ты все мне расскажешь.

Глотая слюнки, Робин неслышно ступая своими желтыми башмачками, последовал вглубь фруктового сада, где на широком деревянном столе дымилось блюдо с жареными крылышками индейки и стояла бутылка Кьянти, окруженная простыми стаканами. Пахло сладкой выпечкой, хлебом и тертыми орехами.