Владимир Поселягин - Маг. Школа

– У меня под койкой сидор, там планшет. В нём координаты не только моих складов, но и всех соседних нашего края. Там почти две сотни обозначений. Большую часть формировали за счёт запасов с моих складов, – наконец ответил майор и добавил: – Ты обещал, парень.

Я достал из сидора планшет, с интересом просмотрел указанную на карте информацию и кивнул:

– Я всегда выполняю свои обещания. – Повернувшись к хирургу Игорю, сказал: – Вы свою сторону договора выполнили, всё, что нужно, я получил, теперь моя очередь, но есть одна проблема.

– Какая? – насторожился тот.

– Вы лейтенанта после того, как он восстановился, видели?

– Продовольствие?! – ахнул тот. – Чёрт, у нас нет продовольствия!

– Ну почему нет, – помахал я планшетом. – В шестнадцати километрах отсюда находятся дивизионные склады одной из частей второй линии, а это восемь длиннющих бараков, набитых продовольствием и вооружением. Могу предложить вам вот какую идею: я восстанавливаю всех раненых, у которых последствия лечения не будут такими, как у лейтенанта, потом формирую из них небольшую боевую группу и двигаюсь к складам. С охраной я разберусь сам, бойцы мне нужны исключительно как грузчики, и то только для продовольствия, которое отправится к вам, а я забираю оружие. Мы возвращаемся, я восстанавливаю особо тяжелораненых – и всё, моя сторона договора выполнена. Что вы будете делать дальше, ваши проблемы, а я навещу все остальные склады, указанные на карте.

– Предложение интересное, но нужно разрешение Марии Игоревны.

– Это уже вы между собой решайте. Кстати, тут, в пяти километрах от эшелона, в овраге прячутся окруженцы в количестве двухсот человек. Там много раненых. Думаю, они согласятся поучаствовать в захвате складов и лечении своих людей. Только нужно кого-нибудь послать за ними.

– Нужно подумать, – кивнул врач.

Повернувшись к майору, который продолжал нас слушать, да и другие раненые командиры, лежавшие на соседних полках, активно грели уши, я сказал:

– Часов через восемь будете плясать, можете быть уверены… – И обратился к другим: – Так, кто из вас имеет лёгкие ранения? Будем лечить. Для меня лёгкие – это когда руки и ноги на месте… Не молчим, отзываемся.

– Лучше, наверное, я покажу и объясню, где какой командир или боец лежит и какие у них ранения, – предложил хирург.

– Идёт, время тратить на диагностику не буду, – кивнул я. – У вас тут и тяжёлые есть, я их подлечу, чтобы Богу душу не отдали до нашего возвращения со складов.

Шли по вагонам мы недолго, мне быстро надоело смотреть на раненых, что с такой надеждой провожали нас взглядами, – слухи о лейтенанте-танкисте мгновенно расползлись, почти все ходячие раненые видели это действие из окон, а много ли надо раненым, чтобы поверить в магию? Когда пуля в животе или ожег вполтела, волей-неволей хочется верить в такое спасение.

Во втором же вагоне – тут были простые бойцы и младший комсостав – я махнул рукой и велел Игорю:

– Вытаскивайте всех, у кого руки ноги целы, из вагона, скопом лечить будем. Если поодиночке, я тут на полдня застряну. Время к вечеру подходит, а мне через полчаса на складе нужно быть.

– Сделаем, – кивнул тот, – но…

Просьбу хирурга я выполнил и поднял на ноги три десятка раненых, которых можно назвать легкоранеными, не девушкам же носилки вытаскивать наружу, хотя до этого в основном они этим и занимались. Пусть мужики поработают.

Пока вылеченные мной раненые с изумлением двигали исцелёнными конечностями или телами и между ними бегал Игорь, проверяя их состояние, я на выходе из вагона столкнулся с Лютовой.

– Скажите, – прямо спросила она, серьёзно взглянув мне в глаза, – если бы вы не получили что хотели, вы так и ушли бы, никого не вылечив?

Почесав затылок, я честно ответил:

– Да лечил бы, почему нет. Только представьте себе: то, что вы наблюдали с тем лейтенантом, произошло бы со многими тяжелоранеными… Что бы вы делали?

– Да-а, – протянула военврач, зябко передёрнув плечами, и честно ответила: – Хреново было бы.

– Какой, однако, ёмкий ответ, ну да ладно. Я там ещё три десятка поднял: трёх командиров, остальные солдаты. Сейчас они примут как данность, что уже здоровы, и помогут вам вынести всех раненых на эту насыпь, и я вылечу их одним заклинанием. Не хочу возиться со множеством, это долго и муторно.

Спрыгнув на примятую сапогами траву, я мельком посмотрел на десяток самолётов, шедших над нами куда-то в сторону отступающих советских войск, и услышал новый вопрос:

– А этими заклинаниями только вы можете пользоваться?

Лютова, видимо, давно его прокручивала в голове, потому что выдала его быстрой тирадой, показывая свой явный интерес к этой информации.

– Да любой может, – пожал я плечами. – Я же, можно сказать, маг-универсал, хотя, конечно, по основной специальности боевик, но и артефактчик. А специальные амулеты, которые могут использовать обычные люди, делать, в принципе, не так и сложно.

– Их действие можно продемонстрировать? – тут же заинтересовалась та.

– Можно.

– А сколько такой амулет стоит? – задала правильный вопрос военврач.

Осмотрев её с головы до ног – она несколько нервно переступила с ноги на ногу, – я на секунду задумался и переспросил:

– А что у вас есть?

– Ну-у… – протянула Лютова и задумалась.

Я подсказал:

– Для магов наивысшей ценностью являются драгоценные камни. Самые обычные, природные. Не искусственные, драгоценные.

– Есть! – обрадованно подскочила она. Развязав пояс халата, достала из нагрудного кармана портмоне, а из него – золотое колечко с камешком.

С сомнением на неё посмотрев – кольцо явно было дорого женщине, – я вздохнул и, варварски выдрав из кольца небольшой брилиант, осмотрел его, проверил и убрал в карман.

– Что вы хотите?

– А что у вас есть? – задала она мой же вопрос.

Почувствовав, что меня сейчас будут грабить, я улыбнулся:

– У меня около сорока амулетов и артефактов медицинской направленности, но только шесть из них могут использовать люди без дара, там встроенная система управления.

– Хотелось бы их осмотреть и испытать.

Пока разговаривали, мы отошли в сторону и не мешали трём десяткам бывших раненых, которые частично привели себя в порядок, у многих форма была повреждена, поэтому бегали в галифе и с обнажённым торсом, ну, или наоборот. Один из командиров, оказавшийся подполковником-танкистом, – у него были обширные ожоги на спине и вытекший от жара глаз, – сейчас восстановленный, общался с лейтенантом, и, судя по тому, как тот тянулся, подполковник – его непосредственный командир. Да и я узнал случайно, что раненые – в основном танкисты и мотострелки, пехоты было мало, но встречались, как и артиллеристы, пограничники и даже один военный моряк. Откуда он тут взялся?