Василий Сахаров - Северная война

Язычники быстро приближались, они решили вступить в бой сходу. Впереди несколькими колоннами двигалась поморянская пехота, воины в броне, с длинными копьями и щитами почти в человеческий рост. На флангах, обгоняя их, появились кавалеристы пруссов на отличных лошадях и в кожаных доспехах, обшитых костяными и металлическими бляхами. Венеды и их диковатые союзники накатывались, словно поток в половодье, и военачальники католиков ожидали, что вскоре они остановятся. Однако не тут-то было. Поморяне упрямо шли на врагов, и вскоре ляшские лучники смогли осыпать их стрелами.

Залп! И рой метательных снарядов, будто большая стая птиц, взмыл в небеса и сверху обрушился на языческую пехоту. Вот только потерь венеды почти не понесли, ведь не зря щитоносцев Померании считали одними из лучших в Европе. По команде сотников идущие в центре построения воины подняли над головой свои щиты и приняли на них вражеские стрелы. А затем передовой отряд язычников схлестнулся с бойцами из племени куявов, которые находились на острие атаки.

Щиты ударили в щиты. Длинные копья поморян пронзали тела куявов, а те били их в ответ. Мечи сталкивались с топорами, а дубины с шестопёрами. Всё смешалось, и следом за языческой пехотой в строй врагов врубились пруссы. Крики людей, ржание лошадей, грохот сталкивающегося металла. Боевые кличи «Перкуно!» и «Святовид!» разрезали польское «С нами Бог!». На помощь первой поморянской колонне подошла другая, а за ней третья. Отряды ощетинившихся сталью и прикрытых щитами венедов один за другим вонзались в строй католиков, и те замялись, ибо ярость и напор язычников были необычайно сильны.

Князь-кесарь, который так и не удосужился надеть доспехи, сидел на боевом коне и наблюдал за ходом сражения со стороны. Он ожидал, что Болеслав растеряется и кинет в бой резервные отряды Петра Власта и наёмников церкви. И Владислав не ошибся. Молодой князь-принцепс, который видел, что центр вот-вот может быть прорван, вызвал на подмогу тыловые отряды. И когда они уплотнили центр, позади них из лесного массива, легко сбивая слабые заслоны, появился бронированный хирд варягов.

Пропел боевой рог мореходов, которому ответили рога поморян и пруссов. В этот же миг на правый фланг крестоносцев навалилась тысяча исландских викингов-наёмников и городская стража венедских городов. Они сковали моравские дружины боем, и запаниковавший Болеслав прислал к Владиславу гонца. Младший брат просил старшего родича прикрыть частью своих сил тыл и принять на себя удар приближающихся варягов. Однако Владислав, который разговаривал с гонцом один на один, отпустив его, вызвал к себе тысячников и отдал им совершенно иную команду:

– Отступаем.

– Как же так?! – вскинулся храбрый Зденек Змигод. – Мы должны идти на помощь основным силам и держать фланг!

– Таков приказ Болеслава, который является нашим полководцем по воле церкви.

Князь-кесарь был совершенно спокоен. Кроме Змигода, который больше не смел возражать своему князю, никто приказ не оспорил, ибо каждый тысячник был не только предан своему поильцу-кормильцу, но и неплохо соображал. Опытные военачальники видели, что сражение складывается не в пользу католиков. А раз так, то смысла в продолжении боя нет. Необходимо спасать свою жизнь, и если князь отдаёт приказ отступать, значит, знает, что делать. Правда, многие сомневались, что главный полководец велел сделать именно это. Но кто смеет сомневаться в словах сюзерена? Так что надо уходить.

Вскоре левый фланг католической армии рывком разорвал своё соединение с центром, оттянулся к дороге на Польшу и начал отступление на юг. Конница пруссов, несколько сотен воинов, налетела на арьергард отступающих ляхов, и произошёл серьёзный бой, во время которого погибло немало католиков, среди которых оказался Зденек Змигод. Однако пруссы были отбиты, и после этого войско Владислава Пяста никто не трогал. Его отряды спокойно дошли до границы, повернули на Гнезно, вошли в него, и воины князя-кесаря «взяли под охрану» Саломею фон Берг и других её сыновей – Генриха, Казимира и Мешко.

С этого момента в Польше снова появился король, которого долгое время не хотели признавать многие соседние правители и церковь. Однако за Владиславом была сила – прошедшая через многочисленные сражения армия из ветеранов, которые продолжали воевать с язычниками и надёжно охраняли границу Польского королевства. Кроме того, в руках новоявленного короля находились его основные соперники и казна младших Пястов. Поэтому сначала его признали богатые польские феодалы, которым он раздавал земли погибших в боях с язычниками воевод. Затем родственник по жене король Конрад Третий и великий князь Киевский Изяслав Мстиславич, а после и остальные.

Что же касается крестоносцев, которых предали и бросили, то их участь была незавидна. По неприкрытому левому флангу католической армии ударили воины храмовых дружин, а с тыла подошли варяги и бойцы из венедского племени словинцев. Крестоносцев зажали в тиски и окружили. Деваться им было некуда, и они либо сдавались в плен, либо дрались и погибали.

Болеслава, который смотрел вслед уходящим войскам Владислава и не понимал, что происходит, свалили с лошади и забили дубинами лесовики. Моравские владетели попытались сдаться. Однако, на их беду, попали под удар пруссов, которые только что потеряли в схватке своего сотника. Поэтому короля вместе с князем Отто пришпилили к земле дротиками. Старый Пётр Власт, верный слуга церкви и большой друг цистерцианцев, был убит лично витязем Сивером, который помнил свой уговор с Владиславом и не собирался оставлять в живых никого из тех, кто бы мог обвинить временного союзника венедов в нечестности и измене. А архиепископа Петра и других священнослужителей, которые сопровождали крестоносцев в походе, после битвы собрали в кучу, подвергли пыткам и посадили на острые колья.

Лесовики Калеви Лайне, все, кто выжил после первого рейда по Верхней Саксонии и Шлезвиг-Гольштейну, тихо двигались по дремучей ночной чащобе. Воины племени хеме были прирождёнными лесовиками, что есть, того не отнять. И глядя на то, как тёмные тени воинов тихо скользят между деревьями, я вспоминал день, когда выкупил их из рабства, и хвалил себя за этот поступок. Не прогадал, потратил серебро, и теперь у меня есть следопыты, которые уже не раз показали себя в деле и сегодня вновь демонстрируют свои умения, ведут ударную группу дружинников к месту стоянки вражеского отряда и делают это спокойно, чётко, без суеты. Не трещат под ногами сучья и ветки. Саксонские егери, которые охраняли подходы к стоянке германцев, уже мертвы, и крестоносцы не подозревают, что мы рядом.