Василий Сахаров - Северная война

– Именно, что гады, Ранко. Но они не придумали ничего нового. Так же поступали римляне, когда на кельтов и галлов давили, и так же наступали саксы двести лет назад, когда на землях вагров основали Марку Биллунгов. Сначала натиск. Затем строительство крепостей, замков и складов. Потом сбор сил, зачистка территорий и новый рывок. Стратегия «Дранг нах Остен», как она есть.

– Это понятно. – Варяг согласно мотнул головой и посмотрел на пленников: – С этими-то что делать будем?

– Найдёшь карты, которые у них есть, а пленников вместе с полусотней варягов и лесовиками отправим в Аркону, где с ними жрецы потолкуют и к делу приставят. Это ведь не шваль подзаборная, а люди с понятием о своём ремесле.

– Да, Вадим, наверное, ты прав. А с грузом как поступим?

– Просто. Возьмём караван, который пойдёт утром, и вместе с ним всё сожжём. Жир на вражеские телеги и – гори-гори ясно.

– Понятно.

Ранко вновь отправился к пленникам, а я огляделся. Трупы германцев уже уносили в лес. Наши лошадники осматривали рыцарских коней и мощных тягловых животных, часть из которых мы заберём с собой. Другая группа воинов собирала в кучу оружие, доспехи, украшения имперских аристократов и кошельки мертвецов, хоть что-то с собой, но заберём.

В моих указаниях никто не нуждался, и взгляд скользнул по тёмному небосводу. Скоро утро и новый бой. Врагов будет сотни три, а то и больше, а в обозе, который мы собираемся разгромить, около восьмидесяти повозок. Драка будет серьёзная, не чета неожиданному ночному налёту, но крестоносцы не ожидают, что мы находимся на тракте, да ещё и днём, так что дело сделаем. Правда, потом придётся срочно идти на соединение с Вартиславом и выдумывать новую каверзу для врагов. Однако это ничего, по дебрям бродить и от погони уходить нам не привыкать.

После ночной битвы с венедскими налётчиками, во время которой Седрик фон Зальх показал себя с самой лучшей стороны, жизнь молодого рыцаря изменилась. Генрих Лев запомнил его и приблизил к своей особе. Седрик покинул отряд архиепископа Адальберта, который отпустил воина с миром, и в земли проклятых бодричей Зальх вошёл уже как человек герцога. Воинов под его рукой не было, но зато он постоянно находился рядом с Генрихом и выполнял его поручения. Лицо рыцаря стало узнаваемым. Каждый человек в войске крестоносцев знал, кто он такой, и Седрика это устраивало, ибо, когда армия Льва соединилась с отрядами маркграфа Конрада Мейсенского, рыцарь был представлен отцу девушки, которую он считал тайной дамой своего сердца. Тогда влиятельный имперский аристократ удостоил его беседы и сказал, что у Седрика большое будущее, и эти слова придали Зальху уверенности в себе. После чего у него мелькнула мысль, что мечты свести более близкое знакомство с Гертрудой Мейсенской из эфемерных становятся реальностью.

Впрочем, дела сердечные занимали Зальха постольку поскольку. Шла война, и католики двигались на восток к языческой крепости Дубин. Каждый день случались схватки и подлые нападения венедов, которые прятались в лесах и болотах. Из дремучих чащоб летели стрелы и дротики, на тропах было превеликое множество хитроумных ловушек, а тёмными ночами с моря высаживались ватаги варягов, которые блокировали продвижение транспортных колонн. Приморский тракт был перекопан рвами, которые требовалось засыпать. Кое-где коварные язычники заранее изменили русло мелких речушек и ручьев, и воды размыли древнюю дорогу. Вражеские лесовики вырезали боковые и тыловые дозоры, а перед авангардом постоянно крутилась злая и весьма умелая конница бодричей под знаменем, на котором был изображён бурый медведь.

Армия крестоносцев растянулась на десяток миль, вместе с герцогом Генрихом находилось всего пятнадцать тысяч воинов. Многие крестоносцы, несмотря на летнюю пору, болели, а тысячи раненых отправлялись обратно в империю. Обозы с продовольствием отстали, и часть из них была разграблена, кстати, не только венедами, но и самими католиками. На охрану тыловиков и караванов с припасами приходилось выделять сильные отряды из самых надёжных воинов. Граф Оттон Амменслебенский, который сидел в Гамбурге, регулярно присылал из империи гонцов с известиями и жаловался на то, что никак не может разгромить отряд некоего Вадима Сокола, который вновь высадился в Верхней Саксонии и постоянно совершает набеги на тракт Гамбург – Любек. Между рыцарями происходили конфликты и поединки. Усталые люди были обозлены, а священники спорили между собой, и порой доходило до рукопашных схваток, в которых проповедники с тяжёлыми деревянными крестами в руках бросались друг на друга и орудовали символом веры, будто оружием.

В общем, быстрого броска на восток не получалось. Крестоносцы проходили в день не более четырёх-пяти миль и теряли своих боевых товарищей. В армии всё больше воцарялась неразбериха, и Конрад Мейсенский советовал герцогу Генриху остановиться, собрать силы, подтянуть обозы, поставить вдоль тракта временные деревянные форты и только после этого двигаться дальше. Хромоногий Лев, который перемещался только на носилках, слушал маркграфа и кивал. А затем он вновь отдавал приказ усилить натиск на язычников, и воины Крестового похода снова вступали в скоротечные схватки с врагами, проливали свою кровь и отвоёвывали очередную милю заболоченной земли. Все эти судорожные рывки напоминали Седрику последние дни его пребывания в войске пфальцграфа Фридриха Саксонского, и он не раз порывался поделиться с герцогом своими соображениями по поводу ведения войны. Но мнение Зальха, впрочем, как и любое другое, не интересовало Генриха Льва. Поэтому, опасаясь немилости, рыцарь молчал, и когда передовые отряды герцога всё же вышли к Дубину, он этому сильно удивился. Основного войска венедов не было, хотя не так давно оно стояло под стенами приморской твердыни бодричей, и католики пробились к своей первой цели.

Под Дубином настроение герцога заметно улучшилось. Он стал чаще улыбаться, и сломанная нога уже не так сильно беспокоила его. Армия католиков стягивалась к крепости бодричей и начала приготовления к осаде. Егерские отряды и группы свободных охотников, которых становилось всё больше, зачистили окрестности, и венеды стали нападать гораздо реже. В удобных для высадки с моря местах были оборудованы наблюдательные посты и срублены сторожевые вышки. Речушки и ручьи возвращались в прежние русла, а тракт заравнивали и устилали гатями. Снабжение немного улучшилось, по крайней мере, для герцога и его воинов, а затем, по настоянию Адальберта Бременского и нескольких цистерцианцев, которые вели переписку с Бернаром Клервоским, проповедники прекратили грызню. От других колонн святого воинства тем временем приходили вести, что продвижение в глубь вражеских земель идёт относительно неплохо, хотя и не так хорошо, как планировалось. К воинам вновь вернулось бодрое настроение, и война опять стала превращаться в войну, а не в беготню за дикими варварами, которые находятся на своей земле и имеют свои стреломёты, катапульты и огненные зелья.