Василий Сахаров - Северная война

– Спасайтесь! – вскарабкиваясь на вал, прокричал кто-то из пехотных командиров и уцепился за лестницу. – Это ловушка!

– Какая ловушка?! – удерживая бегущего воина, спросил его один из рыцарей.

– А ты сам посмотри! – воскликнул пехотинец и кивнул в сторону Зверина.

Рыцарь вытянул шею и в первых вечерних сумерках увидел, что от столицы бодричей в сторону Береговых Морин идёт несколько свежих полков. За лесом из копий и шлемами он не видел горизонта, славян было не менее десяти тысяч. Воин посмотрел на своего повелителя, который находился на противоположном валу и отметил, что взгляд Конрада обращён на озеро. Он проследил за тем, куда смотрит король, и волосы на его голове зашевелились. Вся водная гладь Звериного озера была покрыта парусами, славянскими, на которых красовались рисунки солнца, чудных зверей и древние руны. Это были варяги, которые терпеливо ожидали, пока германцы истекут кровью и потеряют большую часть своей армии, а затем по сигналу князей направили свои корабли к берегу.

К счастью, вопроса, что делать, у короля не возникало. Он отдал своим рыцарям и остаткам пехоты приказ держать оборону в Береговых Моринах, а сам направился обратно в свой лагерь. Но не успел он дойти и до оставленных коней, как воздух позади наполнился криками умирающих в муках людей.

Король и его свита остановились, обернулись и увидели, что Береговые Морины горят. Длинные языки багрового пламени поднимались к темнеющим небесам, застилая их чёрным дымом. Конрад не понял, почему горит укрепрайон. Он не смог предугадать, что венеды вовремя оттянут в тыл свои катапульты и стреломёты, а когда в бой вступят рыцари, не станут отбивать валы, а закидают их бочонками с «греческим огнем», который буквально зальёт весь бывший рыбацкий посёлок жадным жидким пламенем. Повелитель германцев увидел, как огонь пожирает всё, до чего дотягивается: трупы, броню, живых людей и их оружие… И в этот момент он психанул, его несгибаемая воля дала трещину. Король бегом бросился к своему жеребцу, взгромоздился в седло и помчался в лагерь, а когда влетел в него, приказал своей армии отступать.

Многие военачальники были против этого приказа, поскольку считали, что есть возможность отбиться. Но король настоял на своём, и войско крестоносцев, прикрыв себя заслонами из рыцарей, лёгкой кавалерии и вспомогательной пехоты, стало стягиваться к обозам и готовиться к отступлению. Однако венеды, которых прошляпила разведка, уже были повсюду. Лесовики из племени линян и полабы, с коими находилось около пятисот венедских храмовников, перекрыли дорогу на юг. Ободриты, варны и ополчение лютичей атаковали германцев с востока. Варяги, шведы, пруссы, ушкуйники и наёмные ирландцы высаживались с кораблей на берег и сходу строили стену из щитов, которая стала отжимать германцев от озера. Конные и пехотные дружины славянских князей по болоту, где были проложены скрытые гати, обошли догорающее поселение и напали на лагерь крестоносцев с запада. Вокруг католиков образовалось кольцо, и они были вынуждены продолжить неудачное для себя сражение, которое должно было закончиться их поражением.

На краткий миг в самом начале ночи, когда язычники ослабили натиск, а затем отошли, всё замерло. Германские отряды выстроились вокруг королевского шатра, и конные рыцари были готовы ударить туда, куда им укажет государь. Славяне же и пришедшие им на помощь воины других народностей и племён тоже ждали команды наступать. Хрупкая тишина опустилась на поле боя, и король, облачившись в доспехи, подумал, что, возможно, венедские князья захотят с ним договориться и он сможет выторговать для себя более-менее приемлемые условия перемирия. Таким образом он потянет время, и из империи подойдут новые войска, и крестоносцы всё равно разгромят язычников. Однако Конрад ошибался. Князья не хотели мира, а даже наоборот, желали уничтожения врага, и вскоре над озером, болотом, лесом, устланными трупами полями и догорающими Береговыми Моринами прокатился рёв грозных боевых рогов.

Ду-у-у! Ду-у-у! Ду-у-у! Протяжный глас всколыхнул венедов, и на лагерь крестоносцев обрушились десятки тысяч воинов, которые знали, что им делать.

Бодричи и лютичи, поморяне и раны, русичи и пруссы, финны и ирландцы, шведы и норвеги – все они, позабыв о былых распрях и обидах, шли в бой, и над полем битвы повис несмолкаемый гул. Трещали щиты, громогласные боевые кличи сотрясали воздух, лопались подожжённые нападавшими шатры и телеги, звенел металл, и ржали лошади. Темнота исторгла из себя обозлённую на крестоносцев массу людей, и бешеный натиск славян и их союзников был настолько силён, что германцы не выдержали. Слабые духом воины резервных отрядов и обозники пытались сдаться и погибали. Священнослужители молили о спасении своего Бога, но он их не слышал. Шлюх и маркитантов вырезали прямо в фургонах. Брошенных на произвол судьбы раненых католиков добивали. Лёгкая кавалерия была рассеяна ударом дружины бодричей, а наёмники сбились в плотные квадраты и отбивались сами по себе. Армия разваливалась на глазах своего главнокомандующего, и тогда он принял очередное решение, которое в тот момент показалось ему единственно верным. Конрад Гогенштауфен собрал всю тяжёлую кавалерию и наиболее близких к себе людей и пошёл на прорыв.

Вздрогнула земля, и тысячи рыцарей, краса и гордость Священной Римской империи, двинулись на врагов. Сначала кони шли шагом, затем рысью, а после перешли в галоп. Рыцари издавали воинственные крики, и над их головой реяли знамёна короля. Тяжёлые копья опустились, нацелились на оказавшихся перед ними поморянских пехотинцев и вонзились в их строй. Копейные наконечники пробивали тела людей вместе со щитами и рассыпались в щепки. Лошади вставали на дыбы и пятились. Кое-кто из рыцарей вылетал из седла, валясь под кованые копыта коней. Люди с обеих сторон погибали без счёта, и кровь лилась рекой. Но гвардия короля не зря считалась элитой, и рыцари Конрада смогли рассечь, проломить строй поморян. Они выехали на дорогу, которая, петляя через леса, могла вывести их в империю, и направили своих коней на юг.

Огромная масса конных германцев втянулась в лес, но и здесь крестоносцев уже ждали. На дорогах были засеки из брёвен, а с тыла рыцарские отряды поджимала конница Никлота и дружинники его соседа Прибыслава. Кажется, выхода из ловушки нет. Но снова гвардия показала себя в деле. Пока часть рыцарей повернула своих жеребцов назад и начала рубку с венедами, передовые отряды спешились и атаковали противостоящих им витязей и племенное ополчение лесовиков. Драка была жестокая, и ценою огромных потерь гвардейцы захватили засеку, раскидали её буквально голыми руками, и король смог продолжить своё бегство.