Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии

Еще один удар отправил его на землю, и в этот раз Луис уже не смог встать. Что теперь? Возрождаться, чтобы почувствовать себя обновленным, опять испытывать страдания и познать смерть? Меча не было, его выбили из руки.

Тола бежала вверх по холму, значит, ему нужно уводить солдат вниз, где их лошади не смогут пройти. Он двинулся вниз по склону, к входу в пещеру. Теперь всадников было больше, девять или десять. Он забежал внутрь, нырнул под низкий свод и стал пробираться вперед, пока не попал в большой зал.

— Ату! Ату его!

Несколько слов на плохом английском.

— Куда?

— Наверх!

Он узнал голос. Человек, забравший его камень.

В пещеру просунулось острие копья.

— Это жилище повстанцев, — сказал норманн. — Тут тепло!

— Кто бы тут ни находился, он предстанет перед королевским судом, — произнес другой.

— Как же мы его вытащим оттуда? Командир разозлится, если узнает, что мы видели преступника, но не привели его к нему.

— Заходим по пять, — сказал первый. — Он не справится со всеми нами одновременно, а если первыми зайдут копьеносцы, то мы сможем его вытащить. Не думаю, что он вооружен.

— Хороший план.

Луис не хотел рисковать, совершив очередное убийство. Внутри него уже приоткрыл свои яркие глаза волк, но пока он чуял только собственную кровь. Он не мог больше оставаться в пещере.

Мертвые тела, расчлененные, словно свиные туши, пробудили в нем желание проливать кровь.

Он принюхался. Вода и запах чистой земли находились глубоко под ароматом человеческой бойни. Наверное, там, в глубине, есть потайное место, и он, благодаря чувствительным ушам и носу, найдет лазейку быстрее, чем норманны, растерявшие в темноте всю решительность и пытающиеся разглядеть что-то в свете факелов.

Он обошел костер и направился к дальней стене, скрытой в тени. Он чувствовал, что там есть выход, холодное место, выделяющееся на нагретом огнем камне.

— Мы заходим!

У входа в пещеру послышался лязг, и норманны ввалились внутрь, вопя и выкрикивая проклятья.

Потом раздались возгласы:

— О боже! Они дикари, посмотрите, что здесь произошло!

— Где он?

— Где-то внутри. Он никак не мог пройти мимо нас.

— Господи, меня сейчас стошнит. Там обглоданный палец в миске.

— Я теперь есть не смогу! Думаешь, это он сделал? Ищите его!

Луис полз дальше, в темноту. Оставшись без меча, он мог надеяться только на свое звериное естество. Лишь бы оно не понадобилось.

Сквозь каменный свод пещеры, сквозь землю и пробивающуюся траву он услышал зов. Длинная руна завыла. Тола в опасности. Если она умрет, то все его планы и ее надежда на мир рухнут.

Нужно добраться до нее, но он не мог рисковать, появившись в волчьем обличье. Инстинкт побуждал его спускаться в темноту, что он и сделал — пополз на животе в непроницаемую черноту. Один из норманнов вытащил из костра тлеющую головню, но света все равно не хватало.

— Мы найдем его?

— Нет. Подождем, пока он сам не выйдет.

— Так можно прождать вечность.

— Есть идея!

Луис услышал, как они подкатили камень к входу в пещеру. И, судя по звукам, для этого понадобилась сила многих из них. Может, нужно напасть? Нет. После его частичного превращения у него еще осталось достаточно сил, чтобы сдвинуть камень, когда норманны уйдут. По крайней мере он надеялся на это.

Увидев ее, всадники пришли в восторг и гудели, словно осиный рой. Однако норманнам довелось проделать долгий путь, объезжая холм, — они не хотели взбираться на каменистые склоны.

— Что нам делать? — спросил Гилфа.

— Дадим им бой, — предложил бандит.

Они так и не спросили его имя, а он так и не представился.

— Чем? Каким оружием?

— У тебя есть меч. У меня есть нож. У него тоже есть нож, — сказала Тола.

— Это вооруженные всадники, бывалые солдаты, мы не сможем противостоять им.

— Но мы должны. Если ты не хочешь сражаться мечом, отдай его мне!

— Держи!

Гилфа передал ей оружие. Меч оказался слишком тяжелым и большим для ее руки. Люди из ее рода были бедны, и до этого она видела меч единственный раз в своей жизни, да и то у норманна.

— Я предложу им себя в рабы, — сказал он.

— Других мыслей у тебя нет? — спросила Тола.

— Дай сюда меч, — требовательно произнес мужчина из пещеры.

Она передала ему меч.

— А теперь посмотрим, сумеют ли они меня поймать! — заявил он. — Враг никогда не смотрит под ноги.

Он быстро побежал вниз, стараясь держаться края впадины.

Добравшись до подножия холма, он скатился в долину, перевернулся и взмахнул на прощание рукой. Потом взглянул через плечо — наверное, что-то услышал. Топот копыт. Боевой конь налетел на него и ударил копытом, всадник даже не потрудился поднять копье — бандит замер от неожиданности, когда норманн появился из тумана.

Меч выпал из его рук. Толе показалось, что все, что происходит, словно распалось на части. Вот лошадь сбивает его с ног, затем голова его откидывается назад, левая рука все еще продолжает махать, и он падает на землю. Когда всадник развернулся и взглянул на нее сквозь туман, фрагменты смерти бандита сложились вместе и человек умер в одно мгновение, в мешанине конечностей, всадника и лошади.

Она невольно вскрикнула, всадник указал на нее копьем и пустил коня по тропинке. Внизу на склоне появились люди. Гилфа свернулся калачиком; Тола размахивала ножом, но норманн уже навалился сверху, ударил ее в живот обратным концом копья, и она упала.

Она потеряла нож. Она потеряла ориентацию. Потом поднялась, поняв наконец, где верх, а где низ. Глаза взорвались белым светом. Ее ударили, и она рухнула на колени. Норманны что-то кричали ей на своем странном языке. Один из них ударил ее еще раз, но она уже не чувствовала боли. Воин схватил ее за волосы и поволок вверх по склону.

Тола пыталась ударить его ногой, но все силы куда-то ушли, и она только спотыкалась и кричала, когда он тянул ее за волосы, заставляя подняться.

Рядом стояли три всадника, все спешившись, а на вершине — еще два, те, кто гнал ее вниз по склону.

Один вытащил меч, а другой прикрыл ладонями пах.

— Слишком холодно, — сказал кто-то из них.

Похоже, никто не собирался ее насиловать, она чувствовала холод в их суставах, чувствовала, что ноги норманнов промокли, шею натерли плащи. Нет, прямо сейчас они не станут насиловать ее. Они подождут, когда разгорится костер, когда наполнятся их желудки, когда согреются их члены, окоченевшие от холода, и они будут уверены, что не оплошают.

Норманны обмотали ее руки веревкой и привязали к лошади. Один из них подошел к ней так близко, что почти коснулся ее носом.

— Наш. Друг. Мертвый. Ты, — он провел пальцем по горлу, — суфрир. Страдать.