Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

– Так и знал. Какой же караван без мага.

Следующие четыре дня прошли спокойно. Обоз с царевичем миновал скалистые расщелины, сразу выйдя на заселенную долину. Вся местность усеяна россыпью глиняных домиков – каждый в два метра высотой, друг от друга недалеко, едва протиснется запряженная колесница. Повозки спустились с холма, неторопливо покатились меж серых жилищ. Из убогих хижин робко выглядывали перемазанные люди, грязные волосы всклокочены, в глазах боль и страх. Лавиен выглянул из окна, с ужасом и брезгливостью отпрянул, захлопнул ставню. За край дверцы ухватилась рука – вся покрыта коростами, кожа растрескана, в трещинах багровеет раскрытая плоть. Кучер оттолкнул попрошайку шестом, достал багор. Серый люд топтался у хижин, желтоватые глаза смотрели исподлобья, с голодом и ненавистью, но преградить путникам дорогу никто не решался.

Царевич посмотрел на казначея. Взгляд выражал отвращение и жалость:

– Кто эти бедняги? Небт Снефру настолько беден, что оставил подданных подыхать на этом горшечном поле?

Толстяк покачал головой, сожалеючи молвил:

– Не все земли живут уставом Веллоэнса, господин. Из-за разбойников мы вошли в Маноху черным ходом. Эти люди – невольники, какой-то купец держит их для производства кирпичей. Правителю непросто держать все области под контролем.

Лавиен опешил:

– Но в нашем Царстве тоже много рабов и они не выглядят такими измученными.

– Ваш отец, а также многие цари до него чтят Устав Древних. Не только на словах, но и делами. Когда Царь чтит мудрость веков, то и Царство его утверждается навечно. Но у других владык – по воле Высшего или ещё по какой причине – алчность пересиливает добродетель. Да и в Веллоэнсе есть нечистые на руку – страна велика, и город городу рознь.

Юноша прислонился к стенке, закрыл глаза. От продавливающих щебень и глину колес на всю карету передавалась мелкая дрожь. Вибрация переходила на тело, расслабляла, успокаивала, настраивала на думы. Да, Веллоэнс стал великим Царством. Отец всегда был справедлив и милостив, он устроил управление государством так, что каждый мог стать тем, кем хотел. При этом не было секретов и тайн. Магия стала бытовым инструментом работы. Крестьяне с помощью несложных заклятий вспахивали землю, выкорчевывали камни с полей. Дровосеки точили топоры и на месте срубленых деревьев одним взмахом высаживали молодые побеги. Если человеку не нравилось его ремесло, он всегда мог переучиться. Суфий, старейший из мудрецов, занимался подготовкой наставников и пророков. Каждый из жителей мог узнать, к чему есть способности. В городе отличный университет, магистры и учителя путешествуют по всей стране, организуют замечательные школы, преподают науки. Из многих крестьян вышли замечательные стратеги и инженеры, некоторые музыканты стали руководить армией, а стоначальники, пресытившись военными походами открывали свои кожевенные и кузничные лавки. Даже непутевые и ленивые были при деле. Рабы жили в домах господ, питались не хуже хозяев и вполне довольствовались своим положением. Обычно, никто из рабов, после семи положенных лет службы, не пользовался правом стать свободным. Почти никто…

– Мы подъезжаем, господин. Смахните пелену сна.

Лавиен приосанился, одёрнул задравшуюся гуяверку. Выглянул в окно. Серое поселение осталось позади, мимо проплывали скалистые зубцы, холмы, усеянные редкими деревцами с широкими листьями на самой верхушке, в илистых ручейках плескались дети. Повозка вывернула на оживленную базарную площадь. Тут и там стояли лотки с фруктами, тканями, специями. Торговцы зазывали прохожих, расхваливали товар. По рынку шныряли менялы, обменивали медяк на куль фиников, финики на куль орехов, орехи на два арбуза, каждый продавали по медяку. Сновали и воришки. Вокруг представления собралась толпа зевак – худющий, как скелет, меднокожий мужчина в набедренной повязке, не торопясь расхаживал по красным углям, останавливался, вставал на руки и прогуливался вниз головой. В момент узел между ног развязался и повязка сползла на талию, представив на обозрение внушительное достоинство трюкача. По толпе пошел гогот, огнеходец пытаясь поправить тряпицу, потерял равновесие и грохнулся на угли, подняв клубы золы.

Лавиен успел заметить, как в эти секунды легкие руки срезали несколько подвязных кошелей. Негодуя, царевич обернулся к Цуллануру:

– Да он заодно с ворами! Отвлекает прохожих, пока босяки подчищают карманы!

Казначей как-то странно улыбнулся:

– О, нет, господин! Он просто взял дополнительную плату за особое представление. Мы еще только приближаемся к сердцу Манохи. Будьте осмотрительны царевич – это мелкие проказники. Настоящие дельцы живут при царе. Срезать кошель – несложно, а дворцовые проныры опустошают сокровищницы одним языком.

«Наверное, поэтому ты и успешен в этих краях, Цулланур», подумал Лавьен.

Обитель небта поражала своим устройством. Базарные площади и жилые дома упирались в массивную округлую стену. Глиняная ограда возвышалась на шестьдесят локтей, сверху через узенькие бойницы угрюмо наблюдали стражники. Повозка приблизилась к воротцам. Казначей отдал охраннику письмо. Тот разломил печать, бегло пробежался по тексту. Отворил ставни. Размер прохода оказался аккурат по обозу. Кучер направлял верблюда умело, ни колесо не зацепил, ни подножку не шоркнул.

Внутри, поодаль от центрального парадного пути находились постоялые дворы, базары, конюшни – купцы и послы с челядью устраивались на ночлег, развьючивали мулов, заключали сделки, отдавали животину на заботу конюхов.

Сам дворец напоминал огромный, выдолбленный в скале полукруг. Он не был так высок, как царский замок в Веллоэнсе. Но зато раздавался вширь куда хватало глаз. К центральным вратам вёл широкий подкат, по бокам выдолблены ступени и установлены перила. Среди колоннами покоились медные жаровни. Солнце скрывалось в облаках, дневной жар растаял и тепло поддерживали алеющие в этих полусферах угольки.

Лавьен поёжился и протянул руки к огню. Кучер занёс вещи в покои, служанки небта суетились, наводили порядок, застилали постели, брызгали благовония. Царевич с казначеем успели как раз к началу празднования. Три раза в год правитель Манохи отворял свои врата для торговли и заключения союзов. Праздник начинался с вечернего пира, поднесения даров и возвеличивания властителя. Следующий день посвящался служению в храмах. Во дворце отводилось несколько залов и открытых площадок для отправления ритуалов. Количество капищ, жертвенников, святилищ, пирамидок и статуй поражало. Были здесь и шигиры кеттинов и идолы Офира и тотемные столбы, возвышалось редкое лиартовое древо – символ бога плодородия Бадучены. Грозно зрела на проходящих бронзовая статуя Мокошь. Складка подола богини образовывала жертвенник, раскаленный подложенными в выемку углями. Рядом стоял невысокий каменный цибар, доверху наполненный козьей кровью, здесь же лежал ритуальный нож и оскобленый рожок. Древние последовательницы культа – кровавые жрицы – настаивали на приношении в жертву людей. За это их много преследовали в прошлом – во Второй Земле их теперь было не встретить. Но для увлекающихся этот уголок мог хотя бы потешить религиозное самолюбие. Как и для многих других верующих. Лишь адептам многочисленного пантеона Манохайских божеств было где развернуться. Просторная зала с трехметровыми статуями, многочисленные жрецы и прислужники, обилие месс и возношений – каждому гостю сразу становилось ясно, кто тут главный.