Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

– Разогрелись, теперь давай покумекаем. Только дыхание не сбивай – а то лежать тебе на грязной землице.

– Как тебе имя воин?

– Марх из Тарса. Услуга за услугу, бритый.

– Алтанцэг Улэнд.

– Красивое имя. Золотоцвет. Почему родичи биться вздумали?

В глазах юноши мелькнуло недоверие. Сабельщик успокоил:

– Я тарсянин. Нияты еще только просыпаются. Мое родство ближе к хуннам. Или джунгарам.

– Так я бьюсь против своего же рода?

Марх уклонился от пролетающего кулака, выгнулся, разгадав маневр и пропустив ударную волну мимо. За эти пятнадцать минут (что для такого боя чрезвычайно долго, почти бесконечно) он хорошо изучил основные стили парня и построенные на них вариации.

– Не совсем. Мы пока что танцуем, а не бьемся. Так из-за чего сыр-бор? Чтобы я хоть знал, за какие награды потею.

– Они украли статую Джунга. Но мы вернули ее, – юноша неудачно повернулся и Марх отвесил ему размашистую пощечину. Боец мгновенно совладал с закипающим гневом – мог бы уже лежать со сломанной шеей, но иноземец милостив, – вандалы хотят забрать нефритового бога, даже не стыдясь своего воровства.

– Хм, – некоторое время схватка велась в тишине.

Сабельщик продолжал с видимой легкостью парировать удары противника. Солнце начало припекать и тарсянин ощутил, что в глазах задвоилось. Впрочем, и парень двигался медленно, устало. Через несколько минут бойцы остановились, не сводя друг с друга глаз. Марх развел руками:

– Битва битвой, а трапеза в полдень. Коли не согласен, продолжим.

Юноша глубоко вздохнул:

– Через два часа. Как спадет первый жар.

В стане на него набросился взволнованный Авенир. Руки у акудника тряслись, глаза горели – Марху пришлось толком постараться, чтобы добиться от него внятного рассказа. Выслушивая волхва, тарсянин не торопясь поглощал яства – запеченную косулю, кислый сок и зрелые раздувшиеся дыни.

– Пока что обошлось без крови, – успокоил парня сабельщик, – пошлют боги милость, до вечера дотянем.

– Чужеземец хорошо бьется. И даже снял с бойца сапог! – хан Каруд явился словно из ниоткуда, – как тебе противник?

– Я редко видел таких сильных бойцов, – Марх не утруждал себя любезностями, – у него есть лишь один недостаток. Он еще молод и не умудрён военной хитростью.

– Но мальчики вырастают и становятся мужчинами.

– Да, это так, – сабельщик встал, отер руки о грубую, колючую рогожу, – если остаются живыми.

И без того узкие глаза хана превратились в две тонких линии, по скулам пробежали волны. Тарсянин про себя ухмыльнулся. «Хан должен быть тверд, как скала, но прочитать его мысли не так уж и сложно». Потянув время, Марх лениво хмыкнул:

– Неохота его убивать. Хороший бы янычар вышел. Хана бы охранял.

Каруд неуверенно произнес:

– Пришелец не давал обетов убить. Только одолеть.

Сабельщик молчал, напустил скорбный вид – мол, честь мою унижаешь. Хан, не выдавая волнения, продолжил гнуть свое:

– Они все-таки нам братья, хоть и старшие… А весь стан только с охоты, уставший… Их надо проучить и довольно – пусть живут.

– Что же, пусть. Я всегда старших учил, – Марх изобразил удовольствие, поучительно изрек, – младших нужно слушать, я так брату и говорил. Бывало, уложишь его на пузо, заломишь руку и говоришь – «давай дружить». А он сразу все понимает – и дружит, и служит, и похлебкой делится.

Хан приободрился, лицу вернулся ровный цвет.

– Стало быть, договорились. Бейтесь, только без увечий, без злобы. Как на соревнованиях.

– Если на меня кидаться не начнет. А то я ж злой, не стерплю.

К бою приступили с новой силой. Алтанцэг Улэнд двигался активно, делал ложные выпады и увертки. Марх парировал, ставил блоки, пытаясь настроиться на ритмы противника. Сабельщик глубоко внутри радовался, что боец назначил ближе к вечеру – «Благо, хоть жара сошла. Скорей солнце по башке грохнет, чем кулаком прилетит». Через несколько минут ощутил легкие подергивания – отражения токов противника. Произошло то, что тарсянин испытывал лишь пару раз в жизни – когда пребывал в Элхои послушником. Внезапно он увидел бойца Зо насквозь – кости, мышцы, сердечный ритм и дыхание. Нервные импульсы вспыхивали в голове противоборца – и сабельщик уже знал, какое движение тот собирается сделать. Посозерцав эту картину несколько минут, полюбовавшись великолепием человеческого организма, Марх мягко приблизился и нажал несколько точек. Боец замер, раскинув в стороны непослушные руки. Сабельщик улыбнулся:

– Так-то лучше.

Глаза испуганно уставились на тарсянина.

– Я оставил движимыми стопы, чтобы ты не упал. А также голос, зрение и слух. Шею освобождать опасно – не люблю смертоносные косы.

– Что это за боевое искусство? – в голосе нията звучал нескрываемый интерес.

– Заворожил я тебя, верно? – сабельщик вынул из-за пазухи любимую трубку. – Давай условимся. Никто сегодня не умрет. Даже так – сегодня не прольется ни капли крови. Весь этот сыр-бор из-за нефритового божка – чистое недоразумение.

– Как ты смеешь…

Парализованный плюнул, но Марх ловко отпрянул и шутливо погрозил пальцем:

– Я слышал, что кобры могут ослепить противника ядовитым плевком. Если научишь меня этому приему, то, пожалуй, разморожу тебе одну руку, – сабельщик сменил тон, в голосе появился металл. – А теперь без шуток. Вырезать друг друга, потому что не поделили изваяние, которое в любой лавке за два медяка можно купить – глупо. Если уж так руки чешутся, придумайте причину посерьезней. Чтобы потомки летопись без смеха читали.

– Статуя Джунга – главный символ нашего рода. Нет его – нет и нас. Без бога мы просто скот. Как лошади, овцы и козы.

– А что думают по этому поводу жены, потерявшие мужей? А матери, сыновья которых погибнут в братоубийственной войне? Ответь, боец. Есть ли здесь, в первых рядах ваши везиры и улубеи?

Улэнд молчал, в глазах Марх прочитал смятение. Выпустив сизое кольцо, продолжил:

– Я за справедливость. И обидно, если из-за какой-то крысы честные люди глотки друг другу перережут. Хан у ният молод, интриг не разумеет. Вашего хана не видал. Но подумай-ка – такой ход. Идол у вас, идол у них. Улубей спрячет вашего божка и пустит слух, что его украли нияты. А потом «возвратит» его. Почет улубею? Почет. Такой же улубей у ният делает то же самое. Почет улубею? Почет.

– Предательство!

– А может совпадение? – сабельщик одобрительно кивнул. – Хотя… Слухами земля полнится. Улубею почет. Тут взбешенные ханы устраивают кровопролитие, народ в смятении. И идет слух, что хан джунгар – сумасброд самопровозглашенный!!! Потому как виноват старшенький всегда. Секир-башка хану? Секир-секир. Скажи-ка боец, кто станет следующим ханом джунгар?

– Кто же?