Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга первая. Восхождение

от холода Пармен, обхватил колени руками, чернявую голову уронил на грудь, согревая дыханием посиневшую кожу.

Авенир брел по подземелью. Прямо в стенах были вырыты норы, вместо

дверей узкие дыры с решетками. Из недр истошно вопили, сорванные голоса

хрипели, сипели, отказываясь повиноваться своим хозяевам. Где-то рядом плакал

ребенок, верещал так, что по телу шла дрожь. Волхв оставил позади арку, вышел в

широкую комнату. Освещали пыточную факелы – масло коптило, гарь хоть и

уходила в отводы, но лицо и руки все равно быстро покрылись сажей. По обеим

сторонам находились орудия истязания.

На изогнутом посередке столе лежала женщина, в рот впихнута трубка.

Истязатели заливали в жертву мерзкую, отвратительно пахнущую жидкость. Глаза

мученицы вытаращены, голова и конечности зажаты тисками. Живот раздуло, как у

беременной, сил дергаться не было. Рядом на дыбе пытали подростка – мучители

закручивали валики, веревки до синевы затянуты на лодыжках и запястьях. Шипы

вонзались в плоть, от растяжения разрывало кожу. Супротив стонала, привязанная

к колесу жертва. Круг медленно вращался, попеременно – то ноги, то голова

погружались в вонючее варево. Изверги касались тела человека тонким лезвием, из

едва заметных ран мелкими каплями вытекала густая кровь. Раскаленным прутом

они прижигали рану, зубчатым молотом дробили пальцы на руках и ногах, кололи

бока длинными черными иглами. Неподалеку бредил прикованный к стене

мужчина, ниже колен вместо ног болтались рваные лохмотья плоти, от ран по

бедрам расползалось воспаление.

Авенир замер. В глазах вспыхнули искры негодования, лазурит в обруче

засветился синевой. Тихо спросил истязателя:

– За что они страдают?

Крупный мужчина в блестящей маске с клювом захохотал:

– Они? Это отвергшие жизнь в любом ее проявлении, недостойные звания

человека. Женщина убила свое дитя, решив, что ей важнее сохранить

независимость и красоту, услаждаясь ласками любовников. Парень на дыбе когда-

то дергал собак за хвосты, да издевался над животными. Вон тот в колесе истязал

людей оброком и обманывал крестьян. Безногий бегал к чужой жене,

прелюбодейка мучится в одной из камер.

Голос волхва дрогнул:

– И им предстоит вечно испытывать страдания?

Изверг оскалился:

– Царство Азмодая – царство справедливости. Вечной справедливости.

Каждый человек достоин пытки, лишь немногие удостаиваются смерти или казни.

Наказание предлежит за все – поступки, слова, даже мысли. И никто не избежит

кары. Иди, чужак, мне надобно работать, а то сам попаду на дыбу.

Волхв миновал камеру. В душе сумбур, мысли разбегаются в разные стороны.

В Академии они изучали божественные кары, проклятия и порчи. Изучали и

трактаты Зену – о бытии царства мертвых. Праведники, не удостоенные

божественной милости живут в шеоле – тихое место. Не Пирейский сад конечно, но все же. Те же, кто прогневил богов, попадают на разные ступени Азмодайского

царства – смотря, как и что совершил. Существуют разные наказания – за

прелюбодеяние, измену, убийство – даже обжорство и лень. Волхв никак не мог

понять – почему одни боги осуждают убийство, насилие и похоть, а другие, наоборот, поощряют. Согласно Книге, Высший действия и даже помыслы осуждал.

А если вылетит случаем? Мыслишка, словцо крепкое? Да и убивать приходится, нехотя, но все же. Акудник коснулся лазурита – надо будет потом помыслить, раз

боги между собой разобраться не могут, чего уж нам, людям.

Мимо мелькали насаженные на кол, где-то бедных разрывали на куски зверье, перемазанные одичалые люди дрались друг с другом, кусались и вопили. Волхв

заметил, что под ногами вместо багряной земли лежат штабелями иссохшие трупы.

Тропинка – ее Авенир видел постоянно, – уперлась в каменный дом, дверей не

было, простой открытый вход. Волхв вошел. Изнутри все выглядело как хуннский

саат-шатер, странно знакомые шкуры, расписанные красилом. Возле стены

раскинулось роскошное лежбище, устланное шелками, от тканей шел освежающий

аромат. Ужасные видения сразу утихли, стерлись, исчезли из памяти. На подушках

спала молодая девушка, алая туника лентами спадала с шеи до колен, волосы

собраны в хвост, на лбу обруч с рубинами. Легкие наполнились свежестью, тело -

силою. Акудник присмотрелся и обомлел – на ложе находилась избранница, с

которой он провел лишь одну короткую ночь и теперь его сердце навсегда

принадлежало ей.

– Фатира?!

Смуглолицая вздрогнула. Зеленые глаза с интересом изучали волхва, тонкие

брови удивленно изогнулись. Красавица улыбнулась и протянула руку:

– Мой господин проснулся после тяжелой ночи?

– Ты помнишь меня?

Девушка изумилась. Нахмурилась, внимательно осмотрела парня:

– Господин сильно устал после боя с Гарудом. Твои раны перевязаны и

умащены. Я не знаю твоей жизни до этого шатра. Одно я знаю точно – ты мужчина.

А я – женщина, мне нужно заботиться о тебе. Приляг, отдыхай. Я принесу мяса и

вина.

Авенир отстранился, взгляд стал строже, серьезней:

– Ты моя суженая.

Фатира кокетливо подмигнула, протянула руки:

– Вот и хорошо. Я давно тебя жду, дорогой мой. Приступим к любовному

танцу.

Волхв, едва сдерживаясь, тяжело вздохнул, молвил:

– Я не могу тебя касаться. Ты – суккуб, всего лишь демон, плод моих желаний.

Прощай. Если же ты Фатира, знай – моя любовь к тебе вечна и я всегда буду тебя

желать.

Скрепив сердце, Авенир прошел мимо обескураженной и обозленной

девушки. На глаза навернулись слезы, проторили мокрые дороги по щекам, сорвались крупными бриллиантами с подбородка. Снаружи все плыло в тумане, волхв шел прямо, не оборачиваясь, не обращая внимания на пытки и страдания

людей. В голове раздавались сотни голосов, хотелось вернуться, забыть обо всем и

остаться с любимой – пусть это даже лишь фантом, призрак, который выпьет до

капли жизнь. Зачем нужна жизнь, если нет той, что важнее всего мира? Что еще

остается ценного?

Белесая дымка рассеялась, волхв вышел в круг, не обращая внимания на

Марха с Парменом, рухнул на колени, со злостью ударил кулаком в пол. Всхлипнул

от боли, на тело накатил жар, в голове зазвенело, уже не сдерживаясь, зарыдал.

Друзья ждали, из темноты вышли бесстрастные Корво с Унтц-Гаки. Наконец, слезы

кончились, раскрасневшийся Авенир отер лицо, вздохнул:

– Давно здесь?

Марх хмыкнул:

– Да с час уж сидим. Каждый свое переживает. За тобой только мертвяк с

шестилапым.

Корво размеренно произнес:

– Я и муравит не знаем, что такое человеческий страх, страсть, боль. Мы всего