Карина Демина - Голодная бездна. Дети Крылатого Змея

Алиссия гордилась своим чутьем, якобы доставшимся от бабушки-масеуалле, которая в далекие годы Освоения перебивалась предсказанием судьбы. Но вот существовало ли оно где-то помимо воображения Алиссии — вопрос.

— Так что, дорогой, еще раз повторюсь, будь осторожен.

— Буду, — Мэйнфорду подумалось, что звонок этот принес куда больше полезного, нежели он рассчитывал. — Скажи, Лисси, ты еще медведей своих не забросила?

— Обижаешь, — теперь в голосе ее промелькнуло удивление.

Понятно, прежде Мэйнфорд интереса к коллекции не проявлял.

— Нужна консультация…

— По игрушкам? — уточнила Алиссия.

— Есть в наличии медведь. Старый довольно, с виду ему лет десять, а то и побольше будет. Потрепанный изрядно, но видно, что в свое время он стоил немало.

— Любопытно. Опиши подробней.

— Ну… высота где-то дюймов десять. Основа — горный шелк. Поликристаллы. Наполнитель — уж извини, не скажу, но пропитывали альвийскими зельями. Запашок до сих пор сохранился.

— Аромат, — машинально поправила Алиссия. — Это от тебя после суток запашок был.

— Хорошо, — спорить с бывшей пассией Мэйнфорд не собирался. — Уцелевший глаз не стеклянный. Извини, в камнях я не силен, но кажется что-то из полудрагоценных. Еще номер имеется…

— Номер — это чудесно… записываю.

— Тринадцать сорок пять. И тройное «V».

— Как ты сказал?

— Тринадцать сорок пять. И такое следом, тройное «V», — терпеливо повторил Мэйнфорд. — Говорит о чем-нибудь?

Явно говорит. Иначе Алиссия не стала бы молчать, а она молчит, напряженно обдумывая, следует ли делиться информацией. И чем дольше молчит, тем больше у Мэйнфорда возникает сомнений.

— Дорогой… а ты уверен?

— Уверен.

— Интересно…

— Лисси!

— Не спеши, — мурлыкнула она. — Мне надо кое-что уточнить… кое-что… а этот медведь… можно на него взглянуть?

— Боюсь, что не выйдет.

Вряд ли Тельма обрадуется подобной просьбе.

— Жаль… а тот человек, у которого ты его видел… он не согласится продать?

— Сомневаюсь.

— Я предложу хорошую цену… двадцать тысяч.

— Сколько?

— Даже двадцать пять, — поправилась Алиссия. — И торг возможен. Так и передай. Больше никто не даст! Потребуют доказательств, сертификат, как я понимаю, не сохранился…

— Лисси!

— Что?

— Или ты излагаешь, что знаешь, или…

— Да, дорогой? — теперь ее голосок сочился медом, и это настораживало.

— Или я приеду и вытрясу из тебя, что ты там знаешь.

— Какой ты бываешь грозный… — в трубке раздался томный вздох, и Мэйнфорд покачал головой: каким бы ни был жених Алиссии, ему стоило посочувствовать. — Это не тройное «V», Мэйни. Это перевернутая корона…

Мэйнфорд почесал ухо. Все же не привык он вести длительные беседы по телефону, но прерывать Алиссию было себе дороже.

— Ты ведь слышал эту легенду? Альвы Старого Света… двор Благой, двор Неблагой…

— Противоборствующие группировки, — он почувствовал глухое раздражение. Очередная история, корни которой уходят в глубокое прошлое? И почему вся эта легендарная хренотень решила ожить именно сейчас?

— Ты, как обычно, прям и даже груб. Альвы бы не одобрили, — это не было упреком, скорее уж констатацией факта. Мэйнфорд подтянул телефон поближе, откинулся в кресле и кресло развернул к стене.

Уставился на старые снимки.

Двор Благой и двор Неблагой, что-то такое дед говорил… вспомнить бы, что именно…

…собственный двор замка был узким и тесным, огороженным каменными стенами, которые, впрочем, не способны были защитить от пронизывающего ветра. И потому во дворе этом не приживались ни матушкины породистые хризантемы, ни даже дикая трава, которой поросли скалы.

Местные камни покрывал тонкий ковер мха.

Летом мох погибал под солнцем, делался сухим и жестким, а к осени оживал, зеленел, и в этом Мэйнфорду виделось что-то противоестественное. Зимой же зеленую поросль затягивало тонкой пленкой льда. А мох все одно жил. Как и древняя, перекрученная сосна, якобы привезенная далеким предком. Надо полагать, тем самым, от которого Мэйни достались и проклятье, и замок.

— …давным-давно, в Старом Свете… — дед выходил во двор, когда ему взбредало в голову, что в замке не хватает воздуха. — Была такая присказка… в какой колер альва ни выкрась, а человеком не станет.

Дед устраивался на валуне и курил трубку.

— Благой, Неблагой… все единым миром мазаны. Человека им раздавить — что нищему вшу. Не почешутся даже, только те, которые вроде как Благой, притворяются, будто бы им до людей дело есть. Опекают. Старшая раса… а другие… жили-были в стародавние времена, в такие стародавние, что людям о том и помнить не положено, два брата. Альва. И влюбились они оба в прекрасную деву…

— Альву?

— А то… не человечку же, — дед усмехнулся. — Дева долго не могла выбрать. Во всем равны были братья. Всем хороши, и тогда сказала она, что с тем возляжет, кто сделает ее королевой. До того альвы не знали власти, почитая превыше всего свободу. И под каждым холмом свой закон имелся. Но желание девы… что ж, может, дева та только предлогом стала, но затеяли братья королевство строить. И воевать пошли. Один разил мечом, другой брал голосом, услышав который и альвы, и люди, и все твари живые разум теряли…

— А дева?

— У девы, похоже, иммунитет имелся, — дед выбил остатки табака на ладонь. — И вообще, помолчи, пока старшие мудростью делятся. Как бы там ни было, построили братья свое королевство. Протянулось оно от края до края моря. И на земле, и над землей не осталось ни одной твари, которая бы не знала, кому кланяться…

— А под землей?

Дед отвесил затрещину, но все ж уточнил:

— Цверги перед альвами устояли, но врата Железного Царства закрылись на многие сотни лет… не о том история. О бабах. От баб не жди добра, Мэйни… значится, королевство было одно. И королева одна. А вот королей — двое.

— Как это?

Ветер принес снег. Острые колючие снежинки впивались в кожу, ледяной воздух царапал горло, но Мэйнфорд все одно не желал возвращаться.

Здесь, на каменном пятачке, он чувствовал себя свободным, как никогда прежде.

— Обыкновенно. Альвы же… никакого понимания… только бабе это надоело. Может, притомилась, оно ж двоих поди снеси, может, попросту решила братьев лбами столкнуть и себе корону прибрать. Но как бы там ни было, подговорила она старшего с младшим расправиться. Думаю, тот и сам уж решил, что быть королем в одиночку сподручней. И опоили они младшего, а пока тот спал, горло вырезали.

— Как?

— Откуда ж я знаю… это ты у целителей поинтересуйся, — дед хихикнул, явно потешаясь, правда, над внуком ли, над целителями, Мэйнфорд не понял.

— Выжгли глаза и бросили в темницу. Запомни, внучок, если случится у тебя враг смертельный, то не балуйся, сразу прибей, а после сожги и пепел над морем раскидай. Так оно надежней будет. А все эти игрища… месть… после боком выходят. Так и тут… сотню лет провел Безголосый альв в темнице. И сперва клял судьбу, взывал к богам, но боги оказались глухи… братец его с бывшею женушкой и думать забыли. Царствовали себе…