Карина Демина - Голодная бездна. Дети Крылатого Змея

— И тебе совсем не жаль эту женщину?

Жаль? Минди было жаль себя. Искренне и от души. А Деррингер… она неплохо жила. Богато. Вон какой дом огроменный отгрохала, и не где-нибудь, а на Острове, где клочок земли безумных денег стоит. И в доме этом вещички отнюдь не дешевые были.

А что до остального, то сама виновата.

Решила прижать кого с этим ребенком да не подрассчитала… вон, прошлой зимой одна шлюха тоже решила в мамки выскочить, понесла от серьезного человека и предъявы кидать стала. И где она теперь? То-то и оно…

— Не жаль, — заключил отец печально. — Что ж… наверное, в этом и вправду есть моя вина. Если ты способна думать только о деньгах…

— О душе я позже помолюсь.

С деньгами и грехи отпускают легче.

Он же махнул рукой. А вечером напился. Минди даже испугалась. Немного. Она вечер не отходила от отца. И весь следующий день. Он был тих, а Минди старался не замечать. И когда она поверила, что все уже позади — вот и вправду, чего дергаться, если дело сделано? — папаша отколол номер. В полицию заявился, и не в местный участок, где его знали как облупленного.

В центр не поленился съездить.

Признался он.

Вину на себя взял… очередное тупое благородство, которое на хрен никому не нужно было. Минди даже замерла, а ну как папашу через чтеца прогонят? И тогда узнают правду?

Она была зла.

Нет, она была просто в ярости… и господин, как он отреагирует? Вдруг да решит от Минди избавиться, на всякий случай?

Но время шло… к Минди, конечно, наведались из Управления. Вопросы задавали. Она отвечала именно так, как должна была отвечать бедная девочка, раздавленная внезапной правдой об отце. Всплакнула даже. То ли слезы подействовали, то ли господин на свои рычаги нажал, но следствие завязло.

А потом Минди вообще извещение пришло, что папаша помер…

…это воспоминание не рассыпалось — лопнуло старым гнойником, обдав напоследок смесью чужих эмоций: скупой стыдной радости, легкого сожаления… и веры, что все сложится.

— Вы… — Аманда сидела рядом. Ее била мелкая нервная дрожь. — Вы не понимаете. У меня выхода другого не было… выбора… от этого зависела вся моя жизнь…

И да, откажись она, что было бы с мамой?

Сумел бы тот, в сером, найти другого исполнителя?

Или…

…и кто он такой вообще?

На Гаррета не похож совершенно. Конечно, может статься, что образ замещенный и к реальному отношения не имеет, но, с другой стороны, Гаррет — не тот человек, который лично попрется искать исполнителя.

Да и… слишком приметен он.

Тедди?

Нет, тоже не то, хотя…

Кто-то третий, кому Гаррет пожаловался на любовницу с ее планами, способными разрушить его замечательную карьеру? Вот это похоже на правду. Только как этого третьего отыскать?

Или… конечно.

Машина.

Они заместили образ, но вряд ли стали бы тратиться на машину. Не сочли важным элементом. А ведь девочку Минди машина привела в восхищение, и потому образ ее отпечатался глубоко.

Четко.

Если попросить слить… но кого? Кохэна? Он моментально донесет начальству. А Мэйнфорд потребует объяснений. Но ладно, возможно, Тельма и сама справится. В Архив не только уголовные дела попадают. Автомобиль выглядел новым, следовательно, куплен был не так давно.

За покупкой всегда следует регистрация.

Логично.

Останется поднять данные по зарегистрированным на тот год синим «верро», марка не самая популярная из-за безумной цены. Их не будет много. Затем найти владельца, который каким-то образом связан с Гарретом…

…все выглядело логичным.

— Теперь вы уйдете, — Аманда встала на четвереньки. — Вы обещали… скоро появится мой муж… он не должен вас видеть.

Тельма тоже встала.

Пить хотелось.

И есть.

Но на гостеприимство Аманды рассчитывать явно не стоило.

— Я больше ничего не знаю… ни имен, ни…

— Кто дал вам рекомендацию?

— Что?

— Кто дал вам рекомендацию, по которой вас приняли в госпиталь? Выпускников много, а место приличное достается единицам. Кто вас рекомендовал?

Тельма надеялась, что Аманда смутится. Или замнется, но та лишь дернула плечом:

— Наша куратор. И это не имеет никакого отношения… уходите же, в конце концов! — это она выкрикнула. И сама вцепилась в рукав Тельминого пиджака, дернула, поторапливая. — Если вы попробуете сюда вернуться, то я… я не знаю, что я с вами сделаю!

— Угомонись.

Бледные пальчики Тельма отодрала не без труда, испытывая преогромное желание пальчики эти сломать.

— Я… у меня выбора не было!

Аманда шла за Тельмой до выхода, не провожая, но стеная, словно призрак. Все повторяла что-то про выбор, про жизнь свою тяжелую и остановилась лишь в холле.

В огромном чистом холле.

Стерильном, будто с картинки сошедшем.

— Д-дорогая, ты уже проснулась?! — с нарочитым восторгом воскликнула Аманда и Тельму к двери подтолкнула. — Не бойся, тетя уже уходит… сейчас уже уходит…

Девочка, впрочем, не выглядела напуганной. Она сидела на полу, разложив обрывки газеты, остатки которой она прижимала к груди сухонькою левою ручкой. Вывернутая под причудливым углом, та была похожа на ветку, та же шершавая темная кожа-кора, узкая ладонь, растопыренные пальцы, которые слегка подрагивали. Правая рука, впрочем, была нормальна.

Почти.

Неправдоподобно длинная, точно кости вытягивали, и бледная, та торчала из рукава нарядного платьица.

Девочка медленно повернулась к Тельме, позволяя разглядеть и горбик, и впалую, вдавленную грудь. Вот шея была длинной и чистой, а голова, на ней сидевшая, огромной и несуразной, кривобокой какой-то. Одна половина слегка сплюснутая, другая, напротив, вытянутая. И лицо, глядеть на которое было тяжело, хотя в свое время Тельма повидала уродцев. Поплывшие глаза, один расположенный выше другого, нос, свернутый набок. Огромный рот. И пузыри на губах.

— Уходит! — взвизгнула Аманда, обнимая дочь, которая заворочалась, засопела, пытаясь выбраться из объятий. — А ты… ты иди! Ты видишь, ей не нравится, когда на нее смотрят!

— Ей все равно.

В бледно-голубых глазах девочки Тельма не увидела ни неодобрения, ни раздражения, ни вообще малейшей искры разума.

И да, пожалуй, Бездна любит шутить.

— Ой, Мэйни… не скажу, что счастлива тебя слышать, — Алиссия ответила сразу, будто ждала звонка. И тонкий ее голосок звенел в трубке, заставляя Мэйнфорда морщиться.

Немного мучила совесть.

Ему бы с иными делами разбираться, благо имелось, что добавить на треклятую стену в третьей допросной, а он вот личные устраивает. Или не совсем чтобы личные? Тельма — часть происходящего. А пока она носится со своими тайнами, Мэйнфорд не может быть в ней уверен. Да и не займет звонок много времени. Это не завтрак с сестрицею, растянувшийся на пару часов.