Кирилл Клён - Команда бесстрашных бойцов

А, выжив – возродиться.

В Москве жизни много. И даже когда из нее на протяжении нескольких десятилетий выпускают кровь, а сердце кромсают тупым кухонным ножом, город все равно не поддается смерти.

Катя подала голос:

– Всем! Поворачиваем направо!

Это была бывшая улица Грибальди. С той стороны, где раньше был Ленинский проспект, ее наглухо запирал глубокий котлован. Со стороны улицы Вавилова весь район к югу и Западу напоминал каменный лес. Или, иначе, аквапарк, состоящий из множества фонтанов и водяных горок, когда-то игравших на солнце, пенных, живых, искристых, заключенных в оправу из радужных мостов, а ныне застывших в сплаве камня, стекла и металла, обугленных, безобразных. От этих мест веяло жутью. С недавних пор их называли Полем каменных фонтанов…

– Все, приехали. Тормози-им! – подала команду Катя.

Дзеньц! – откликнулся бампер «газика».

– Тэйки, ну что опять у тебя?

– Да ничего, Даня! Бампер просто от резкого торможения отвалился… ну не бампер, а что осталось от него.

– Отлично! – в сердцах ответил ей генерал. И, обратись к Кате, добавил: – Хорошо, что это всего-навсего бампер.

Та согласно кивнула. Даня отдал команду:

– Всем: взводим охранные артефакты на машинах и вылезаем.

Здесь никто не хотел селиться. Даже самая бесшабашная нечисть брезговала Полем каменных фонтанов, а тем более люди. Катя как-то говорила Дане, что раньше тут был богатый район. Сплошь дома для тех, кто хотел жить с шиком. Убежища – их Катя называла непонятным словом «квартиры» – проектировались специально для художников, с огромными окнами и высоченными потолками. Но потом эти самые «квартиры»-студии раскупили москвичи с тугой мошной, далекие от занятий живописью…

В начале тридцатых тут все горело и плавилось, от комфортных домов не осталось камня на камне. В сорок первом по бывшему оазису преуспеяния наносили удар последние стратегические бомбардировщики людей. В сорок третьем здесь гоблинские маги спалили танковый полк Секретного войска, но и сами пострадали от удара подземных. Весь район пропитан был духом смерти.

И, разумеется, Гвоздь поселился именно здесь. А как же.

Такой уж это был человек – Гвоздь.

Даня повел команду к огромной бронированной гусянке с «тарелочной» антенной на крыше. Эта станция наведения ракет стояла здесь почти полтора десятилетия. Батарея, в составе которой она числилась, успела сделать один выстрел, что по тем временам считалось отличным результатом. Потом машину вварило в асфальт на полметра в глубину, а экипаж и вся электроника изжарились внутри. Данина команда этих подробностей не знала, но к фокусам Гвоздя каждый был привычен, и если Гвоздь сказал, что «дверной звоночек» на этот раз в «большой хреновине с антенной на маковке», значит, искать его стоило в «большой хреновине с антенной на маковке». А тут была одна такая.

– Ну и где он? Гвоздь, обалдуй, не мог точно сказать, куда сунул… Тэйки, посмотри с кормы. Катя, заберись наверх, может он…

– Не надо, командир.

– Почему, Немо?

– Его способ думать мне понятен. Гвоздь всегда кладет вещи на самом видном месте, а самое видное место всегда располагается в самом неудобном месте. В самое неудобное место мы уже пришли. Теперь осталось найти самое видное место… Полагаю, это люк механика-водителя.

Даня присмотрелся. Сначала он увидел в свете полной луны слабо фосфоресцирующую надпись: слово «х…й», а потом уже сообразил, что надпись намалевана на округлой блинообразной штуке, которая и была, наверное, люком механика-водителя.

– Соображаешь, Немо, – сказал он, со скрежетом поворачивая отпирающую ручку. Услышав характерный щелчок, Даня распахнул люк и как следует выматерился. Тэйки поспешила сунуть нос в люк.

– Прикольно! Какой он смешной, этот Гвоздь!

В люке сидел скелет, с черепа до пят вымазанный светящейся краской. Нижняя челюсть была примотана к черепу проволокой. Между нею и верхней челюстью Гвоздь вставил токер, настроенный на один-единственный номер вызова.

Даня втопил клавишу.

Ноль реакции.

Тэйки забеспокоилась:

– Может, обторчался в щепу, сидит мутный и все ему фиолетово? А? Как в прошлый раз?

Генерал обнадежил команду:

– Не. Обещал ждать.

– Ну, тогда должен…

Ее прервал голос Гвоздя в токере.

– Алло, парень, это я с ребятами, – ответил Даня, – по голосу узнаешь?

Пауза.

– Ах, ты видишь нас… Ловок.

Пауза.

– Да времени особенно нет…

Пауза.

– Двадцать минут по любому найдется.

Даня выключил токер и засунул его обратно, в костяной футляр.

Слева от них зашевелилась каменная крошка. Скрытая ею металлическая плита медленно поползла в сторону. Провал достиг размеров метр на метр или около того, когда плита остановилась. Внизу включился свет.

Даня заглянул вниз:

– Прыгаем, тут неглубоко.

Тэйки проворчала:

– Да сколько у него тут входов! Каждый раз что-нибудь новенькое отколет…

– Не более четырех. Просто маскировка меняется, – спокойно прокомментировал Немо.

Они очутились то ли в гараже, то ли в подвале, где раньше располагалось управление сантехникой высотного дома: запах масла, ржавые трубы, вентили, звуки вялой капели в отдалении…

– Даня, а на что времени-то нет? – спросила Катя.

– Он поболтать, видите ли, хочет. Говорит, озверел от одиночества, спасу нет. Хоть семью заводи или в команду подавайся.

– Я его понимаю.

– Имеет право! – живо откликнулась Тэйки.

Даня поджал губы и вполголоса сказал своим:

– Теперь без трепотни не обойдется… На сто лет, блин.

Немо так же тихо возразил ему:

– По-моему, Гвоздь – умный человек. Неточно. Философский человек. Это точнее.

– Когда не валяется исторчанный до полусмерти – точно, очень философский человек. Язык как на вечном аккумуляторе, команда «стоп» конструкцией не предусмотрена…

Тэйки мечтательно закатила глаза:

– А какие слова знает! М-м-м-м… Экзекуция, – с чувством произнесла она. – Гидропоника… Имманентно… Апперцепция… Ты ему просто завидуешь, Даня.

– Тьфу! Трепитесь. Только когда я скажу: «Пошли!» – живо уходим. Нам еще в одно место успеть надо.

Тут одна из стен подвала бесследно растаяла в воздухе. Команда послушно перешла в соседнее помещение. Под ногами захлюпала вода. Когда свет вспыхнул и здесь, стена восстановилась: солидный кирпичный монолит, темный от старости, в трещинках кое-где да в пятнах плесени.

Команду в упор разглядывал станковый пулемет, вмонтированный в стальную дверь. Немо поморщился и схватился за руку. Лабиринт на его браслете пылал малиновым.

– Генерал, здешний житель установил в этой комнате магическую защиту такой мощи, что она может попортить все наши вещи .