Олег Синицын - Скалолазка

Не знаю, сколько прошла, но устала неимоверно. Пальцы ломило от напряжения. Я вставила в щель закладку и пристегнулась к ней. Это позволило освободить руки. Можно постоять, дать отдых пальцам и мышцам.

Ветер усиливался, выгибая дугой страховочную веревку. Пока он не отдирал меня от вертикали, но неизвестно, что будет дальше. Надеюсь на лучшее.

С каждым пройденным метром все более захватывающей делалась картина городских кварталов. У немцев все продумано. Даже деревья на улицах имеют ровно столько зелени, сколько положено по строительному проекту…

Кажется, отдохнула. Пора двигаться.

Еще одна трудность состояла в том, что приходилось считать каждый пройденный этаж. Когда прижимаешься к «стене», окна вверху и внизу сливаются в бесконечность. Такие же, наверное, ощущения испытывает таракан на кафельной плитке. Нужно считать каждое окно. Не дай бог собьюсь! Этапы подъема я отмечала на внутренней стороне левого запястья шариковой ручкой. Этаж – короткая линия, десять – жирная черта.

После метров тридцати вертикали установилась необходимая техника. Окна-то – словно однояйцевые близнецы. Я поняла, в каком месте цепляться, куда ставить носок, где может соскользнуть «небесный крюк», в какой момент следует подтянуться, чтобы не потерять равновесие.

Где-то на высоте двенадцатого этажа я услышала звонок сотового. Звонил мой телефон!

Бейкер? Скорее всего… Никто, кроме него, не знает номер. Почему бы не поговорить с ним? Тогда, возможно, и на «Мэйн Тауэр» не придется карабкаться.

Я как следует закрепилась и вытащила трубку. Только бы не уронить! Кончиком носа ткнула в кнопку соединения:

– Я слушаю!

– Это ты, Баль? Где мой Лешенька?

Кого я меньше всего ожидала услышать, так это Лехину маму!

– Где мой Лешенька, мерзавка?! Он сказал, что поехал к тебе!

Вот так всегда. Чуть Овчинников загуляет, его мамаша звонит мне. Обычно я ни при чем. Черт его знает, где Леха слоняется по ночам… Но сейчас – виновата. Из-за меня Леха попал в беду. Только момент для объяснений совсем неудачный.

– Откуда вы узнали этот номер? – спросила я.

– На работу тебе позвонила… Где мой Лешенька? – кричала она. – Куда подевала?

– Послушайте…

– Это ты его развратила! После женитьбы на тебе он стал много пить, шляться по ночам!

– Это неправда!

– Да как ты смеешь перечить, Баль? Что у тебя там в трубке воет?!

– Это ветер.

– Ветер? Где ты сейчас, а ну говори немедленно!

– Я на стене небоскреба в Германии, пытаюсь забраться в одну из фирм, а вы меня отвлекаете.

– Я тебе космы повыдергаю за твои шуточки, Баль!

– Извините, мне некогда. – Я ткнула кончиком носа в кнопку «отбой». Нет бесполезнее занятия, чем разговаривать с Лехиной мамой. Особенно когда у тебя под ногами пятьдесят метров пустоты

Минуту не двигалась, приходя в себя после этого разговора. Несколько раз глубоко вдохнула и двинулась дальше.

После пятнадцатого этажа пришла к выводу, что на небоскреб карабкаться легче, чем на скалу. Только со страховкой беда, а так… Скала непредсказуема. Может раскрошиться опорный камень, может трещина разрушиться… производители стекол и оконной арматуры дают гарантию качества. Лучшего и придумать нельзя. Все равно, что лезть по склону и видеть возле каждой трещинки надпись: «Трещина скальная обыкновенная. Гарантия пять лет! Сертификат соответствия международным стандартам. Пальцы не совать. Забивать крюки только третьего размера».

Дома подо мной все меньше, а высота – все круче. Адреналин гулял по телу волнами, но я старалась не смотреть вниз. Бездна высоты так и манила совершить недолгий, но впечатляющий полет. Как-нибудь в другой раз. С парашютом за плечами. Нужно спешить. Вечер наступает, скоро станет темно.

В крестообразную щель между рамами я вставила «стоппер». К его петле прицепила карабин. На него «швейцарским проводником» привязала веревку. После каждых двадцати метров я подтягиваю «стоппер». Вверх он вынимается легко, а вот если усилие приложить вниз, то застрянет в щели и его не сдвинешь с места.

После установки закладки прошла метров десять. Подняла правую руку, собираясь зацепиться «скайхуком» за горизонтальную щель рамы. Взгляд случайно скользнул сквозь стекло.

Надо же – офис какой-то фирмы. Собственно, тут все здание – сплошные офисы. За плоским монитором сидел человек лет сорока – лысоватый, почти без подбородка. На экран компьютера он не смотрел. Он смотрел на меня.

Мое появление стало для него неожиданным. Я поняла это по выпученным глазам и напряженной позе.

Человек закричал. Истеричный крик его прорвался даже сквозь тройной стеклопакет.

Я испугалась, наверное, больше него и тоже заверещала. Секундной потери концентрации оказалось достаточно. Правая нога соскочила с опоры. Пальцы левой руки не смогли удержать вес всего тела. И заскользили вниз.

Второпях я вскинула крюк, но не достала до верха оконной рамы, за который обычно цеплялась. Клюв «скайхука» ударился о стекло и с мерзким скрежетом заскользил вниз, прочерчивая полосу. А вместе с ним вниз заскользила и я…

Божечки!

Один только носок левой ноги касался «стены», тело же опрокидывалось в бездну.

У-уххх!!

Хотела полетать? На, Алена, получи!

Свист ветра в ушах.

В груди все замерло. В ней внезапно родилась маленькая черная дыра, стремительно засасывающая внутренности.

Честно скажу, до этого момента не срывалась ни разу. На тренировках срыв отрабатывали, но там, во-первых, высота небольшая, а во-вторых, страхует партнер. Не так страшно, как сейчас…

Окна проносились мимо сплошной чередой. Собранные в хвост волосы расплелись и залепили лицо.

Рывок!

Веревка остановила падение и погасила удар, растянувшись. Потому и динамическая. Капроновые волокна, из которых она изготовлена, имеют такое свойство. На статической веревке страховочным поясом можно и позвоночник сломать. Веревки советских времен с металлизированной внешней оболочкой – настоящие палачи. Слышала, что люди, страхованные ими, после срывов оказывались в инвалидных колясках до конца дней. А динамическая веревка не допускает подобных изуверств.

Падение завершилось метрах в трех от поверхности «стены». Меня потащило вверх и к стеклянной плоскости.

Вот этого не надо!

– Не-еет!!

Я выставила вперед руки-ноги – чтобы смягчить удар.

Меня шмякнуло весьма впечатляюще. В коленях хрустнуло. Правое пронзила острая боль. В ладони, которыми я пыталась погасить удар, словно впились тысячи иголок, и они мигом потеряли чувствительность. Превратились в две бесполезные деревянные лопатки. Еще припечаталась лбом и едва зубы не оставила на стекле. В общем, здорово «пришвартовалась».