Олег Синицын - Скалолазка и мертвая вода

Я затормозила, дернула рычаг ручного тормоза, заглушила двигатель.

Вертолет. Отчетливо слышу, как его лопасти рвут воздух.

Быстро выключила оставшуюся в живых фару. Темнота мгновенно поглотила меня вместе с «Боро». Только габаритные огни вертолета виднелись в небе.

Он пролетел над головой, оглушительно стрекоча лопастями. Шаркнул по деревьям лучом прожектора в десяти метрах позади меня и помчался к замку. Бедняга Лукас, что с ним будет? А я ничем не могу помочь старику. Самой нужно выбираться.

Завела двигатель. Он заработал оглушительно – как мне показалось. Долго не решалась включить фару, но дорогу в темноте совершенно не видно, сколько я ни приглядывалась. Пришлось надавить на кнопку, озарив крутой спуск единственным лучом. Мой «Боро» превратился в циклопа.

Еще пара минут – и я вырвалась из леса. Головоломный спуск остался за спиной. Надавила на газ и скоро оказалась на трассе.

Кажется, ушла. Ну и что? Люди Кларка небось уже перетряхивают собор Хофкирхе; самолет с Верочкой канул в неизвестность.

Автомобиль летел по автостраде, а в голове не рождалось ни одной путной идеи. Только безбожно хотелось спать. Полцарства за глоток кофе!

Хлопнула себя по щеке.

Неубедительно. Все равно глаза закрываются, а кожа в уголках рта вот-вот лопнет на очередном зевке.

Хлопнула себя еще раз.

Получилось так сильно, что звездочки посыпались из глаз.

Куда же податься?

В принципе, дорога у меня одна. Правда, собор Хофкирхе напичкан в данный момент головорезами спецотдела «Мгла». Да он мне не сильно и нужен – без Верочки. Куда подевался чертов «Король воздуха», дятел ему в турбину?!

Думай, Алена, думай! Кому звонить? В авиакомпанию? Какую?

Проехав десять километров и миновав один очень длинный тоннель, я решила позвонить доктору ван Бройтену в Новую Зеландию. В конце концов, это он фрахтовал самолет. Должен знать об этой летающей посудине больше, чем кто-либо.

Номер набрала на ходу. Только бы снова в дерево не угодить.

– О, добрый день! – обрадовался археолог.

– У нас сейчас ночь, – угрюмо отозвалась я. – И она совершенно не добрая. Куда запропастился ваш самолет? Три часа назад он должен был прилететь в Брюссель.

– Я искал вас, – неожиданно ответил доктор. – Звонил профессору Цигелю, профессору Курцу, докторам Гринвичу и Хорстену.

– Да, да, да! – нетерпеливо оборвала я. – Что вы хотели сообщить?

– У них отказал один из двигателей. Где-то над Хорватией. Сейчас они чинят его. Боюсь, в Брюссель прилетят не раньше чем через два дня.

– Где они?

– Приземлились в какой-то глуши возле Инсбрука. Еще раз простите…

– Инсбрук? – не поверила я.

Прижала машину к обочине и вытащила карту из бардачка. Но еще до того, как раскрыла ее, до меня дошло.

Инсбрук. Это же Австрия!

– Где именно возле Инсбрука?

– Деревенька называется, кажется, Рангген.

– Инсбрук всего в пятидесяти километрах от меня! – воскликнула я, оценив расстояние по карте.

– В самом деле? – удивился ван Бройтен.

– За последний час это лучшая новость, которую я слышала. Доктор, я уже дважды у вас в долгу!

– Приезжайте в августе к нам в Брюссель, на конференцию по древним языкам, – пригласил он.

– Мне бы дожить до следующего утра, – процедила я и утопила педаль газа. «Боро» рванулся с места, словно скаковой жеребец со старта.

До Инсбрука добралась за час. Даже по идеальным европейским дорогам ралли по горам и тоннелям при свете единственной фары щекочет нервы. Особенно мои нервы, которые натянуты, как струны, и готовы лопнуть от любого прикосновения.

Деревеньку Рангген обнаружила на подъезде к Инсбруку. Город видела только издали – залитые желтым светом росчерки аккуратных средневековых улиц. А над ними – исполинские горные кряжи с белеющими в темноте снежными вершинами. Город притягивал к себе, но я свернула налево, куда указал пожилой австриец, страдавший от бессонницы.

– Всех коров распугали! – кричал он мне вслед. – Такой замечательный лужок, а вы все загадили копотью! От молока теперь будет вонять, как от нафталина!

Поехала через спящую деревню. Уже видела за домами темный луг, на котором, как я поняла, и приземлился самолет, но дорогу неожиданно перегородили ворота из проволочной сетки.

Высунулась из окна и поискала взглядом потенциального хозяина. Не обнаружив оного, отъехала назад и с разгону высадила ворота. Нет времени разыскивать владельца, а расколотому бамперу хуже не будет.

Вдоволь поколесив по низкой траве и едва не съехав с обрыва, наконец наткнулась лучом фары на торчащий над землей пропеллер.

– Наконец-то! – пробормотала я и подкатила «Боро» к самому крылу.

«Суперкороль воздуха» горделиво задрал нос к темным небесам. Насколько я могла различить, на правом двигателе был снят кожух, какие-то масляные детали валялись под крылом на тряпках.

Вылезла из машины и подошла к серебристой торпеде фюзеляжа. Едва подняла ладонь, чтобы постучать в дюралевую дверь, как она резко распахнулась – я едва успела отпрыгнуть.

В проеме стоял сенегалец, который сопровождал груз. В его кулаке была зажата монтировка.

– Осторожнее! – предупредила я. – Так и покалечить недолго!

– Ах, это вы… – Он опустил инструмент. – Боюсь я. Тут археологических ценностей – на миллионы… Простите, но не долетели мы до Брюсселя.

– Я поэтому и приехала.

Пилот заночевал в гостинице Инсбрука, поэтому мне пришлось помогать сенегальцу выгружать ящик с Верой. Пока мы корячили тяжеленный саркофаг, парень рассказал, что двигатель забарахлил еще над Хорватией. Над Австрией стало ясно, что им не только до Брюсселя не добраться, но даже не дотянуть до аэропорта Инсбрука. Пришлось садиться прямо на горный луг – почти в коровье стадо. Из представителей власти к ним приходил только местный полицейский, который сочувственно покачал головой и обещал устроить на ночлег. Пилот отправился в Инсбрук, а сенегалец не бросил самолет.

Мы положили ящик рядом с автомобилем – в небольшой «Боро» он явно не помещался.

– Вскройте, – попросила я.

Отыскав в самолете фомку, сенегалец подцепил крышку и с треском содрал ее.

Верочка выглядела такой же безмятежной, какой легла в гроб… Ну, то есть в этот ящик, который очень сильно гроб напоминает. Умиротворенное лицо, вытянутые вдоль тела руки. Невзгоды и злоключения, испытанные мной, никак не отразились на ней.

В первый момент, когда я снова увидела мертвую Веру, меня словно в прорубь окунули. С отрезвляющей четкостью ощутила, что Веру уже не воскресить. Мои тщетные поиски волшебного эликсира – жалкие попытки противостоять могучим силам мироздания.

Когда мы аккуратно извлекли Веру и положили на расстеленное одеяло, я обнаружила у нее на коже непонятные черные пятна. На щеках, на груди, на плечах и на запястьях. Точно помню, что в Новой Зеландии, когда упаковывали ее в ящик, их не было.