Барбара Хэмбли - Сумрачная планета

Но как бы то ни было, тот, чью Силу ощущал Люк, находился именно здесь.

Дверь открылась, прежде чем он успел постучать. На низком хрустальном крыльце стояла женщина — но это была не Каллиста.

Она улыбнулась и протянула к нему руки. Улыбка сделала ее настоящей красавицей.

— Еще один, — тихо проговорила она. — Спасибо всем богам.

Невозможно было сказать, сколько ей лет. Люк сразу понял, что она не немолода, несмотря на совершенство черт ее лица. Она лишь выглядела моложе своих лет. У нее не было складок вокруг рта, морщинок в уголках глаз, придававших столь мудрый вид Лее, не было и отпечатка хоть малейших мыслей на лбу. Ее иссиня-черные волосы, похоже, рке мною недель не знали воды и мыла. На ту же мысль наводил и вид ее стройного, высокогрудого, длинноногого тела, которое облекало выцветшее зеленое платье.

— Добро пожаловать, — она втащила его в густую тень первой из многочисленных комнат дома. Ее рука с обгрызенными ногтями напоминала пострадавшее изваяние богини, кончики пальцев словно искрошились, теряя форму и длину. — Добро пожаловать. Меня зовут Тазельда. Я — рыцарь, — ее глаза встретились с его взглядом, голубые, словно драгоценные камни, под безупречными бровями. — Впрочем, ты это и так уже знаешь.

Люк огляделся в полумраке. Большая часть окон была закрыта ставнями, и комнату освещали лишь несколько старомодных ламп накаливания, подвешенных к потолку. Сердце его сжалось от сочувствия к ней. Оби-Ван Кеноби многие годы скрывался в мрачной пустыне Татуина, притворяясь сумасшедшим отшельником, добровольно отказавшись от использования своих способностей, которым предначертано было оберегать последнюю, избранную надежду Ордена. «Но ему, — подумал Люк, — помогала переносить эти испытания Сила». Эта женщина провела здесь неведомо сколько лет, не имея возможности воспользоваться Силой из опасения повредить невинным во время очередного шторма Силы. Вероятно, она слышала от Новоприбывших, что Палпатин мертв и не может причинить ей вреда…

— Меня зовут Оуэн, — сказал он, понимая, что имя Скайуокер, вероятно, звучит как проклятие для большинства старых джедаев, оставшихся в живых после преследовании Вейдера. — И я кое-кого ищу.

— Вот как?

В ее голубых глазах вновь мелькнула мудрая улыбка. Она подошла к шкафу и достала пару стеклянных бокалов, старой кореллианской работы, в форме тюльпана, очень дорогих. Из одного из них она вытряхнула дроха. Через ее плечо Люк заметил, что весь шкаф кишит ими. Достав бутылку вина, хранившуюся за единственным незакрытым окном, она наполнила бокалы. Было полутемно, и она открыла ставни на нескольких окнах. В тусклом свете, казалось, не проникавшем дальше оконных рам, Люк увидел, что ее белые руки испещрены укусами дрохов. Едкий запах насекомых чувствовался повсюду. По-прежнему улыбаясь глазами, женщина взглянула на него.

— Каллисту?

— Вы ее видели? — он был готов кричать от радости и не мог этого скрыть.

— А как же! — улыбнулась Тазельда. — Теперь я обучаю ее сущности Силы.

Вино было с Дуррена, не из лучших, с весьма странным вкусом, словно смешанное с перебродившими водорослями, но Люк отхлебнул глоток, глядя на женщину.

— Она здесь? Как она себя чувствует? — тихо спросил он. — Как она выглядит?

Тазельда откинула прядь волос со лба и грустно улыбнулась.

— Как любая женщина, которой многое пришлось пережить, — ответила она. — Как любая женщина, у которой разрывается сердце и которая пытается отвернуться от того, в чем больше всего нуждается.

Улыбка Тазельды казалось несколько странной: широкая, прямая, на первый взгляд — не более чем растянутые губы. Но мгновение спустя, глядя на нее из-за края бокала, Люк понял, что чем-то ее улыбка очень похожа на улыбку старого Вена — мудрая, мягкая, чуть насмешливая. Он подумал о том, кого напоминает ему эта женщина. Немного — тетю Беру, немного — Лею, и кого-то еще, женщину, о которой у него сохранились лишь смутные воспоминания. Его мать?

Глубокое чувство душевной теплоты было тем же самым, чувство доброты и безграничной, бескорыстной любви.

— Где она? — спросил он, чувствуя, что эта женщина все знает и понимает. — Вы можете отвести меня к ней?

Вино на языке теперь казалось сладким, с множеством оттенков, которых он прежде не осознавал. Он сделал глубокий глоток, и она снова наполнила бокал. Вино успокаивало, как и ее улыбка, и точно так же усиливало его жажду.

— Конечно. Я жду тебя с тех пор, как она назвала твое имя, — она протянула руки и взяла его ладони в свои. — Среди холмов есть пещера, недалеко отсюда. Там очень много Силы. Это одно из мест, где зарождается наземная гроза. Я отправила ее туда предаваться размышлениям. Я отведу тебя туда, ибо сам ты не найдешь.

Она поднялась и, глубоко вздохнув, плотнее запахнула потрепанное зеленое платье и рассеянно огляделась по углам в поисках обуви. Люк отметил, словно с очень большого расстояния, что ноги ее были покрыты грязью, а нестриженые ногти напоминали желтые когти. Мгновенное отвращение тут же сменилось воспоминанием о Йоде — чей вид тоже не вызывал приятных ощущений, — а затем гневом на самого себя.

Как он мог так подумать о Тазельде?

Он тоже встал и поставил бокал на край стола. К его собственному удивлению, он чуть не промахнулся. Видимо, в комнате не слишком светло, подумал он, поскольку вино, которое она ему дала, скорее прочистило ему мозги, чем затуманило. Прочистило, как ему показалось, впервые в жизни.

— У тебя есть флаер? — спросила она. Он кивнул.

— Мне нужно его починить, но это займет день или около того, — у него мелькнула мысль, что на это у него нет денег — он собирался продать сломанную машину за наличные, чтобы вместе с Каллистой выбраться с планеты. Но сейчас это, казалось, не имело значения. Его сердце начинало биться сильнее при одной мысли: вместе с Каллистой.

— А оружие?

Он дотронулся до бластера и лазерного меча на поясе.

Лицо Тазельды помрачнело.

— Этого недостаточно, — тихо сказала она. — Придется подождать, — она нахмурилась.

— Подождать? — Люка охватила паника. В холмах было опасно. С Каллистой могло что-то случиться, если он не доберется туда как можно скорее. Иначе они могли обнаружить, что она снова ушла… или мертва. Это было невыносимо — находиться столь близко. — В чем дело?

Тазельда покачала головой, всем своим видом показывая, будто не желает обременять друга собственными проблемами, и чуть отвернулась. Из-за ее воротника выполз дрох.

— Ничего не выйдет.

— Я могу помочь?

— Я не могу тебя об этом просить, — сказала она. — Это касается только меня.

— Скажите мне, — мир превратился бы в пустое и жуткое место, если бы он ей не помог. Он мог не найти Каллисту. И почему-то для него казалось очень важным, что она не ищет помощи ни у кого, кроме него. — Пожалуйста.