Барбара Хэмбли - Сумрачная планета

Голубое небо вокруг него потемнело. Бледные звезды превратились в сверкающие драгоценные камни.

Он увидел серый корабль, поднимавшийся далеко впереди, направлявшийся в сторону шквала взрывов и вспышек. Вдали слева висел в пустоте корвет Республики, который раздирали на части крошечные управляемые «иглы». Те самые, что так нужны были Империи. Те самые, что собирался дать ей «Лоронар».

Где-то в едва различимой дали он увидел флот.

Имперцы. Два или три корабля Республики — не «Сокол» ли? Они метались из стороны в сторону, словно обезумевшие от паразитов-кликсов дуркии, пытаясь стрелять в окружающие их имперские корабли. Вокруг тысячами крохотных вспышек сновали «иглы». Он все еще находился вне зоны связи, но в пределах досягаемости его орудий уже был неуклюжий серый корабль, на борту которого находились Дзим и Ашгад, чудовищный вампир и его жалкая пешка, и черные ящики со смертью, которая должна была пожрать жизнь во всей Галактике, передав эту жизнь ему, Дзиму.

Лишь ради этого. Разрушения, смерть, гибель, идущие от планеты к планете, — лишь ради того, чтобы мутировавшее насекомое с обликом человека смогло высосать жизнь из всего, к чему прикасалось, ничего не опасаясь.

Палец Люка лег на гашетку. Вперед вырвался белый луч.

В следующую секунду страшный удар потряс его корабль, и тот завертелся волчком. Люк заметил, что «Уверенный» продолжает лететь дальше целый и невредимый, заметил, как над ним пронеслось что-то маленькое, быстрое и черное… Снова выстрел, и все лампочки на пульте вспыхнули красным. Он вцепился в рычаг, пытаясь стабилизировать «охотника за головами», но тот неуправляемо вращался, падая в поле притяжения Нам Хориоса. Кое-как ему все же удалось выровнять корабль и снова выстрелить в «Уверенного»; он увидел, как из кормовых двигателей серого корабля вырвалось желтое пламя.

Но корабль не взорвался. Он лишь дрейфовал, отклоняясь от курса, и Люк различил в эфире слабый голос Сети Ашгада, вызывавшего помощь.

Когда «охотник за головами» начал свое долгое падение, Люк увидел небольшой корабль, который отделился от имперского флота и начал приближаться к дрейфующему «Уверенному».

И прежде чем имперцы успеют понять, что они выпустили на свободу, Семя Смерти уже распространится среди звезд…

Люк продолжал падать.

Гравитатор в кабине отключился. Несмотря на тошнотворное чувство свободного падения, Люк отчаянно пытался извлечь хоть немного энергии из уже ненужных защитных экранов. Жара в кабине была невыносимой, удушающей; навстречу неслась сверкающая поверхность планеты, о которую ему предстояло разбиться вдребезги. Горячие остроконечные горы, черные тени. Острые прозрачные иглы тсилов. Он ощутил толчок, когда вышел из строя один из двигателей, и вцепился в рычаг, пытаясь выровнять корабль. Заработали тормозные двигатели, уменьшая скорость. Казалось, он опускался на столбе огня, падая неизвестно куда. Мимо пронеслась лазеры ная молния, и он подумал: «О Великая Сила…» Вероятно, он попал в зону поражения какой-то другой орудийной башни.

Или они починили Блик-Пойнт.

Сгладить кривую. Включить тормозные двигатели. Включить антигравы.

Каллиста… подумал он, больше всего желая еще хоть раз увидеться с ней.

Каллиста…

Он летел над равниной — огромным дном высохшего моря, ослепительно сверкавшим белым блеском до самого горизонта. Вдалеке высились неровные ряды тсилов. Десять Братьев. Другие круги, другие линии, тянувшиеся вдоль сияющих россыпей «призраков» среди холмов.

Они образовывали некий узор, видимый лишь сверху, с высоты. Узор, который врезался в его сознание, напомнив о полузабытых снах.

Он изо всех сил потянул рычаг на себя и отчаянным усилием призвал на помощь Силу — ибо земля неслась навстречу с такой скоростью, что сливалась в сплошную серую пелену, в которой невозможно было что-либо различить.

Он не помнил, каким образом сумел выбраться из «охотника за головами», прежде чем тот взорвался. Вероятно, лишь Сила помогла ему дойти до более иди менее безопасного места. Он понятия не имел, где находится, и сколь велики его шансы на спасение, — но почему-то это не имело никакого значения.

Если имперский флот подобрал Дзима — вместе с порабощенным им Сети Ашгадом, вместе с небольшими черными ящиками, полными ползучих тварей, вместе с его лживыми обещаниями управляемой невидимой эпидемии и неограниченного доступа к кристаллам — вскоре ничего не должно было остаться ни от Республики, ни от осколков Империи, ни от какой-либо вышедшей в космос цивилизации.

Один лишь Дзим, толстый и сытый, ищущий новой добычи.

Дюк лежал на острых кристаллах, закрыв глаза, ощущая запах дыма от горящего «охотника за головами», зная, что должен встать, и вместе с тем сознавая, что сделать этого не может.

Он чувствовал, что они снова стоят вокруг него.

Безмолвные, невидимые.

«Если хотите напасть на меня — нападайте, — подумал он, ощущая, что снова проваливается в темноту, в сны о штурмовиках и йавах. — Хотите меня заполучить — пожалуйста».

А потом, на границе сознания, он вспомнил узор, образованный тсилами, видимый с высоты, вспомнил, как в его снах они возвышались на заднем плане, вспомнил голоса, говорившие с ним в этих снах, — словно голоса камней, о которых говорили Слухачи.

«Вы — живые», — сказал он, удивленный так, как не удивлялся никогда в жизни.

Утвердительный ответ пронесся над ним в виде возникших перед его мысленным взором цветных пятен, голубых, словно сердцевина тсилов, зеленых, словно россыпи «призраков» высоко на скалах. «Живые, живые, живые…» К нему снова вернулись его сны о йавах.

В конечном счете, они лишь использовали образы, которые могли найти в его мозгу, — образ местного жителя, лишенного мозгов, силой вынужденного работать на штурмовиков.

Вы были живыми все это время.

«Все это время, — согласились они; от кристаллов вокруг него, от тсилов, от гор исходила легкая вибрация, подобная музыке. — Все это время. Все это время. Мы думаем, мечтаем, говорим, поем. Море создало нас, и море ушло. Планета кормила нас огнем своего сердца. Кое-где были люди, но они не имели значения. Пока они не попытались завладеть нами. Завладеть нашими…» — слово невозможно было мысленно перевести — «Частью их разума», — подумал он.

Волна их гнева пронеслась над ним, гнева за их похищенных сородичей.

Похищенных и порабощенных, подвергнутых чудовищной электронной перестройке, как йавы из его сна. Посредством разума тсилов Люк видел этих рабов, заключенных внутри «игл» и синтдроидов; рабов, тем не менее в душе остававшихся тсилами. Он ощущал, что эти медлительные, существующие вне времени сознания не могут понять, что происходит, — но сам он прекрасно это понимал.