Джеймс Лучено - Новый Орден Джедаев: Единая Сила

Преображённые секреции ладоней и кончиков пальцев Оними выделяли галлюциногены, которые через кожу и капилляры Джейсона попадали в его кровоток. Парализующий клык раз за разом метил в виски и шею джедая. Каждый натужный выдох, каждая капля вспененной слюны «отверженного» были полны яда.

И хотя Верховный владыка сдавливал противника в своих когтях, в действительности Джейсона там не было. Как когда-то сам Джейсон не мог обнаружить Оними в Силе, так и сейчас Оними не находил джедая. Вместо него присутствовало нечто аморфное, гибкое, неуловимое — бездонная пустота, столь же безмятежная, как и ветер, колышущий кроны деревьев и побуждающий их расти.

Джейсон, настоящее творение света, просто втягивал в себя смертоносные выделения Оними и, нейтрализовав яд, выводил их из тела вместе с потом, слёзами и дыханием.

Он осознал наконец, почему не смог поймать брошенный Люком световой клинок Энакина: ему и не требовалось ловить его, ведь он САМ превратился в клинок.

Он обрёл способность преодолевать любое сопротивление внутри себя; разрывать узы предубеждения; вскрывать зияющие отверстия в реальности, настолько всеобъемлющей, насколько никто и представить даже не смел; исцелять. Как когда-то его дед, он сорвал личину обманчивых противоположностей, скрывавших действительную природу Силы, и нашел путь к удивительному единству, существовавшему за пределами кажущейся разделённости вселенной. На мгновение все космические переключатели застыли там, где им положено, а Тёмная и Светлая стороны превратились в нечто такое, что он мог уравновесить внутри себя, не оставаясь при этом на той или иной стороне. Разум, принадлежащий Джейсону, растянулся по всему безбрежному спектру жизненной энергии. Он перешел ту границу, за которой уже не имели значения выбор и последствия, добро и зло, свет и тьма, жизнь и смерть.

Всё, что сейчас требовалось от Джейсона — это полное отрешение, техника, секреты которой когда-то были известны рыцарям-джедаям, но впоследствии утеряны; вместо этого акценты были перенесены на индивидуальные достижения, что открыло путь к высокомерию.

Этот путь был доступен любому, кто решался на его поиски и следование по нему, и Джейсон понимал, что в его открытии на самом деле не было никакой новизны. В самом деле, исконные йуужань-вонги твердо держались этого пути, когда жили в симбиозе с Йуужань'таром. В те туманные доисторические времена они обладали чем-то вроде общего разума, жили в мире, где границы между своим и чужим были размыты. Разорвав эти узы единства, они перестали быть едиными с Силой. Они заблуждались, думая, что поклоняются жизни, в то время, как в действительности избрали тот единственный путь к симбиозу, который у них остался — путь смерти.

Джейсон обнаружил, что в каком-то смысле он подобен самому Оними. Он ушёл от традиций Ордена джедаев в некую более всеобъемлющую реальность. Но он не пытался лишить власти богов или самому превратиться в бога; вместо этого он стал неотделим от Силы, стал проводником её необузданной энергии, текущей сквозь него словно грохочущие воды в порогах великой реки. Единство Силы и «вонг-восприятия» позволяло ему становиться таким крошечным, что он мог найти Оними, где бы тот ни спрятался; позволяло находить противодействие любому выпаду йуужань-вонга; позволяло на молекулярном уровне сливаться воедино с живым кораблём.

Джейсон завершил их танец в самом центре мостика, но и там продолжал отражать выпады противника. Скошенный глаз Верховного владыки буравил его неистовым взглядом.

Мало-помалу Оними тоже начинал понимать. Он осознал, что Джейсон не столько отбивается, сколько использует против Оними его собственные силы. Джейсон сражался не сражаясь; он затягивал противника в схватку, вынуждая всё активнее расходовать токсины — изнуряя его до такой степени, что Оними просто не мог больше держаться. Джейсон был как вакуум, как гравитационная сингулярность довина, в которую затягивало йуужань-вонга. Он стал разрушительной пустотой, истончающей Оними, сводящей его реальность к абсолютному нулю.

Деформированное лицо Оними менялось. Его артерии пульсировали, вены под бледной кожей раздувались.

Оними отчаянно, из последних сил цеплялся за жизнь, но Джейсон был неодолим. Как проводник чистейшей Силы, он просто не мог оступиться, сделать неверный шаг. Он стоял не на краю покачнувшейся эклиптики из своего видения, а в самом центре, в ядре. Поколебать равновесие мог только Оними, но для Джейсона его вес казался ничтожно малым, чтобы хоть что-то изменить.

Сила обволакивала его, словно вихрь, всё глубже погружая в ту тьму, которую йуужань-вонги принесли с собой в галактику; накапливая её и посылая вверх по проводнику в дымное облако, где эта тьма преображалась и рассеивалась.

С каждым мигом Оними истончался всё больше.

Джейсон стоял неотступно, выправляя равновесие во вселенной.

Он обрёл такое могущество, что отныне мог представлять опасность и для своей собственной галактики. Как на ладони он видел соблазны Тёмной стороны и ощущал стремление навязать свою волю другим — стремление получить такое господство, что всё живущее склонится перед ним в раболепном поклоне.

Но он очистил разум от гордыни и злонамеренности и окунулся в подлинное блаженство, словно только что открыл все тайны бытия.

Он прекрасно понимал, что никогда больше не испытает этого сверхъестественного чувства и что проведет остаток жизнь, стремясь вновь его обрести.

Ни Джейна, ни Джейсон, поиски которых возглавлял Ном Анор, не откликались на зов Леи, и причина их молчания стала ясна уже в тот момент, когда старшие Соло ступили на мостик быстро набиравшего скорость чужого корабля.

Она последней вошла в гротообразное помещение. Хан с бластером в руке и Ном Анор бежали впереди, но зрелище, развернувшееся перед их глазами, заставило их замереть будто вкопанных. Лея знала, что это зрелище она унесёт с собой в могилу, а на фоне знакомых звёзд, стреловидных пучков света и плазменных хвостов ракет оно казалось ещё более завораживающим. Ей почудилось на миг, будто её втиснули между сном и явью, вознесли в реальность, недоступную для простых смертных.

В самом центре мостика столпом слепящего света возвышался Джейсон: ноги расставлены на ширину плеч, руки прижаты к бокам, подбородок приподнят. Из солнечного сплетения у него вырывался сияющий сноп света, окружавший его будто аура, лицо было пугающе спокойным и, возможно, чуть тронуто печалью. Зрачки его глаз походили на восходящие солнца. Казалось, он повзрослел лет на пять: тело вытянулось в длину, черты лица возмужали, его цвет смягчился. У Леи перехватило дыхание.