Вячеслав Шалыгин - Лучшая Защита

Допустить, что при нынешнем довольно гуманном и политически корректном режиме может случиться нечто подобное «Стокгольмской расправе» - как успели окрестить инцидент газетчики, не мог никто. И все же это случилось. Факт есть факт. Шок от происшествия был, наверное, сродни прострации, охватившей всю планету (в те времена у Земли еще не было колоний) после хрестоматийных событий «Черного сентября», с которых, собственно, и началось становление Империи. С тех пор прошло много лет. Оставив после себя неприятные, но туманные воспоминания и колонию на Марсе, ушла в небытие Североамериканская Демократическая Империя. Минули тяжелые годы взросления Объединенных Наций, и даже успел подзабыться Айринский кризис. Жизнь вошла в колею, и вдруг такое… Почему, зачем и кому это было нужно?

Сотрудники прокуратуры не гадали о причинах, они привыкли опираться на достоверные факты и расследовать, а не гадать. Вот только никаких фактов, кроме шестнадцати трупов и показаний одного уцелевшего, у них не было. Да и показания были спорными. Некий гражданин пожелал остаться неизвестным и вместо свидетельских показаний дал интервью заштатному до последнего дня таблоиду: непонятно откуда вещавшим «Галактическим новостям» или как-то еще… ах да… «Галактике сегодня».

А других очевидцев не нашлось. Вот и приходилось действовать вслепую и почти без поддержки. Ведь свидетель обвинял полицию, а значит, ее участие в следствии исключалось. Вся надежда на собственных следователей и активно подключившихся к делу агентов ЦРС.

На таком тягостном фоне шумное появление старшего следователя Ульриха выглядело кощунством. Но унять громко топающего, сопящего и кроющего последними словами всех и вся двухметрового толстяка было практически невозможно. Единственный не дрогнувший под натиском следователя человек был одновременно последней линией обороны от нежелательного вмешательства. Случилось это перед самым кабинетом генерального прокурора.

– Туда нельзя! - категорически заявила секретарь главного обвинителя всех Наций во всех грехах, как его в шутку называли сотрудники.

В приемном зале шло экстренное совещание с участием директора ЦРС и начальника Управления полиции.

– Стоять-бояться! - проревел Ульрих. - Мне можно!

Секретарша ничуть не испугалась:

– Никому нельзя!

– У меня свежак!

Девица потянула носом и поморщилась:

– Это я чувствую.

– У меня новости по делу о расправе! - громовым басом уточнил следователь. - Не заставляй меня вышвыривать красивых девушек из окон!

– Я сейчас охрану позову! - Секретарша, конечно, не поверила в угрозу, но все равно немного стушевалась. - Сядьте в кресло и ожидайте!

– Немедленно доложи Симонову! - продолжал бушевать Ульрих. - Если не доложишь, он тебя сего-дня же уволит! Ко всем чертям уволит, несмотря ни на какие таланты и особые сверхурочные заслуги!

– На что это вы намекаете?! - Девица возмущенно зарделась.

– А есть что скрывать? - с профессиональным подозрением поинтересовался следователь и оглушительно расхохотался. - Докладывай обо мне шефу, или я, пока буду тут ожидать, вытяну всю твою подноготную, клянусь Фемидой, честное слово!

От глубокого обморока секретаршу спас сигнал интеркома.

– Ольга, что там за шум?

– Марк Станиславович, к вам Ульрих рвется. Он грозит меня в окно выкинуть. Я не хочу.

Несмотря на тяжелую обстановку, генеральный прокурор юмор оценил. Он вообще никогда не терял присутствия духа и любил, чтобы подчиненные воспринимали события с долей иронии, даже в разгар самых тяжелых кризисов. Будучи женщиной неглупой и опытной, Ольга это прекрасно поняла еще в первую неделю работы в офисе.

– Ульрих, тронешь девочку хоть пальцем, лично надаю по шее. Что у тебя?

– Свежак, господин прокурор! Прямо из морга!

– Какой оттуда может быть свежак? - усмехнулся Симонов.

– А еще я родню потерпевших опросил, та-акие факты всплыли!

– Заходи…

В зале заседали трое. Без круглого стола, просто в креслах у имитации камина. Генеральный прокурор Симонов с интересом взглянул на следователя и указал ему на четвертое кресло, в точности как у других. Такая демократичность высокого начальства теоретически должна была подкупать, но Ульриха сейчас меньше всего волновали благосклонные жесты. Да и не жест это был вовсе. Не тот человек был прокурор, чтобы разводить церемонии, следователь это прекрасно знал и уважал начальство за реальную, не показушную демократичность. Причем гораздо сильнее, чем за профессиональные качества. Как раз о них следователь был невысокого мнения. Но генеральный не был «коренным» сотрудником, начинал карьеру он в армии, и ему было простительно.

Ульрих уселся в кресло, пробурчал «здравствуйте» в ответ на кивок второго заседателя - это был Картер, директор ЦРС - и с интересом уставился на третьего. С интересом, потому что следователя крайне занимало, что он сейчас чувствует и о чем размышляет, уставившись на голографический огонь? Начальник Управления полиции Белкин, казалось, не замечал появления Ульриха, полностью погрузившись в тяжкие раздумья.

– Вещай, - разрешил Симонов. - Что они тебе рассказали?

– Покойники?

– Родственники.

– А-а… я хотел с морга начать.

– Ну, давай так.

– Вот.

Ульрих порылся в кармане и достал пакет с чем-то тяжелым. Он подбросил пакет на ладони, и «что-то» в нем брякнуло.

– Копилку у ребенка отнял?

– Это пули, господин прокурор. Шестнадцать штук.

– Пули?

– Да, сорок четвертый калибр порохового оружия. Эксперты-оружейники говорят - редкая штука… Извлечены из тел погибших. Вернее, из их черепов. Так что все сходится.

– Ты намекаешь на спецоружие? Белкин, твои группы захвата пользуются пороховиками сорок четвертого?

– Вообще-то положено пользоваться девятимиллиметровыми, но есть, конечно, особые энтузиасты. - Начальник полиции угрюмо взглянул на Ульриха, а затем на Симонова. - Только их немного. Лазерники удобнее и надежнее.

– Но ведь по конвенции тридцать второго года городская полиция обязана соблюдать нормы безопасности и пользоваться только бесшумным пороховым оружием останавливающего действия! - запротестовал следователь. - Насколько я понимаю, чем крупнее калибр, тем действие более… останавливающее, и как раз поэтому его используют ваши спецназовцы. Правильно?

– Нет, неправильно, - возразил Белкин. - Ваши уловки оставьте для допросов. Во-первых, спецгруппам разрешено пользоваться армейскими лазерными винтовками, микроволновыми пушками, нервно-паралитическим газом и психотронными излучателями. Электрошокеры, водометы, пороховики и слезоточивый газ - удел обычных полицейских. Во-вторых, сорок четвертый калибр в прошлом частенько изготавливался под «магнум» - патрон гораздо мощнее обычного. Но даже и стандартный патрон этого калибра - редкостная сволочь. Ни о каком «останавливающем» действии не может быть и речи. Такое оружие убивает наповал с самыми разрушительными внешними проявлениями. Вы не могли вынуть шестнадцать пуль из черепов пострадавших. После такой изуверской казни - всех на колени и с близкого расстояния по пуле в затылок - у них и черепов-то не должно было остаться. Разнесло бы как глиняные горшки.