Вячеслав Шалыгин - Лучшая Защита

– Ульрих! - Симонов кивнул, соглашаясь с начальником полиции, и строго посмотрел на следователя. - Ты сам вынимал пули?

– Я же не патологоанатом. - Толстяк обиженно засопел. - Но у меня нет причин не верить коронерам! Они и заключения мне в комп сбросили. Прямо с больничного сервера. Все шестнадцать как на подбор; причина смерти - огнестрельное пулевое ранение в затылочную область головы. Может, у этих полицейских патроны не «магнум» были, а, наоборот, какие-нибудь нестандартные, ослабленные?

– Короткобойные, - подсказал Симонов.

– Ну, - снова оживился Ульрих. - Вот и застряли пули в башках!

– У полицейских все одинаковое, штатное, - раздраженно бросил Белкин. - Подстава это. Кто подписывал заключения?

– Эксперты и директор клиники.

– Ну так побеседуйте с этим директором. И с прозекторами побеседуйте, которые непосредственно вскрытия делали!

– В лесу побеседовать? - не сдержался Ульрих.

Секундой позже он понял, что не прав, и взглянул на Белкина исподлобья. Начальник полиции перенес оскорбление достойно. Он лишь многозначительно взглянул на Симонова. Тот огорченно поморщился и покачал головой:

– Старший следователь Ульрих, ваше поведение недопустимо.

– Виноват, господин прокурор, признаю и прошу меня простить. - Он взглянул на Белкина. - Извините, господин начальник, такой уж скверный характер.

Полицейский вяло шевельнул рукой - «да ладно» - и снова уставился в камин. Ульрих вновь воспрянул духом.

– Ну ладно, с пулями пока не все понятно - проверю, но родственников я сам опрашивал! За достоверность ручаюсь. Кроме одного, всех опознали.

– Кроме кого?

– Ну, если опираться на данные из гиперсети, это был партийный лидер. Этот, как его… Явор!

– Самый обычный горлопан, - заметил Картер. - В его досье даже ни одного приличного подвига нет, сплошь мелочовка. И вообще эта «Свобода и право» никуда не годилась. Сборище лентяев. Партия называется. Любители пива и то более организованны и политически весомы.

– Ну да, лентяев, - Ульрих усмехнулся. - А что еще интересного знает ЦРС об этой партии?

– Интересного? - Картер пожал плечами. - Около тысячи членов, примерно сотня - бойцы. Но все вместе редко собираются. Лентяи и есть. В активе десяток мелких стычек с полицией на митингах объединенной Оппозиции и антиглобалистов. Конкретной политической программы нет и в помине, главный лозунг - «Против власти за свободу».

– Анархисты, - вывел Ульрих.

– Не совсем. Власть им не по душе только нынешняя. Как бы. А если копнуть, внутри своей банды ограничения свободы они признают и развивают. Например, поборы под видом взносов, запрет на посещение некоторых общественных заведений и мероприятий, принудительное участие в «партийных оргиях» - особенно для молоденьких неофиток, преследования людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией…

– Вот! - прервал его следователь. - Я ждал именно этих слов! Родственники шестерых погибших утверждали, что их близкие имели как раз такую ориентацию! И вот поэтому я никак не могу взять в толк, каким ветром занесло четверых геев и пару лесбиянок на собрание бритоголовых? Как случилось, что их всех уложили в одну братскую могилу? Злая шутка конкурирующей банд-партии?

– Скорее попытка задеть за живое максимально широкие слои населения, - возразил Картер. - Посудите сами, полицейский произвол, направленный против неудобных членов общества. Возмутится даже воинствующий гетеросексуал.

– Но зачем? Кому это выгодно? Где мотив?

– Можно только гадать.

– А если без гаданий, у нас остается первый вопрос следователя Ульриха - как? - высказался Симонов. - Как случилось, что они сидели в том особняке и, судя по всему, мирно разводили демагогию?

– Это еще сложнее понять, чем мотив преступления, - не отрывая взгляд от огня, вздохнул Белкин. - Ясно одно - у Наций появился новый враг, наглый и коварный. Ничуть не слабее прежних. И если не прихлопнуть его сразу, он в покое нас не оставит, а чего доброго, и вовсе взорвет ситуацию.

– Ну, на это ему придется потратить слишком много времени и сил, - усомнился Картер.

– А ты знаешь, сколько их у него припасено? Нет? И я не знаю. Но если учесть, как он ловко подставил полицию, подсунул газетчикам свидетеля и взбудоражил общественное мнение, с силами у врага все в порядке. Вопрос - сколько мы дадим ему времени?

– Я понял, на что ты намекаешь. Мы отрабатываем все зацепки. Только, боюсь, пока противник не нанесет новый удар, мы его не вычислим.

– Это как так?! Вы что же, будете спокойно сидеть и ждать новых трупов?! - возмутился Ульрих.

Все его огромное тело напружинилось и перестало походить на большой курдюк с салом под виски-соусом. Симонова поза подчиненного ничуть не впечатлила. Он невозмутимо взглянул на следователя:

– Спокойно сидеть нам не дадут. На завтра назначено заседание Специальной комиссии при Совете Наций, там нас пропесочат всех троих, а сегодня придется отбиваться от возмущенной прессы - правда, только нашему главному полицейскому… Ну и все такое прочее. Так что спокойной жизни не предвидится. А что касается новых трупов… ЦРС и полиция переходят на усиленный вариант несения службы. Белкин, я правильно выразился?

– Правильно, Марк, правильно. Только не даст ничего эта мера. Второй удар будет не здесь.

– Какие мы проницательные! - усмехнулся прокурор. - А где?

– Не знаю, но мой опыт подсказывает, что не здесь, не в Стокгольме. Даже не на Земле.

– А если опыт устарел?

– Нет. Тактика терроризма неизменна уже триста лет. И знаешь, почему? Потому что эффективно работает и без всяких там новаций…

В голове шумело, в животе булькало и урчало, а руки отчетливо дрожали. Состояние было, что и говорить, не очень. Муторное. Или, как выражался директор клиники: «состояние нестояния». Хотя дрожание рук не имело принципиального значения. Клиентам было безразлично, ровный в них сделают разрез или не очень. Вот не пропустить какую-нибудь посмертную особенность было важно, и, чтобы этого избежать, требовалось сконцентрироваться, а руки… ерунда.

Доктор Олег Сполохов мельком взглянул на свое отражение в лоснящемся боку биксы с иглами и шовным материалом. Зеркал в прозекторских по понятным причинам не было. Выраженная небритость и мешки под красными глазами выдавали его задолго до того, как можно было бы заметить дрожь в руках. Если нагрянет куратор морга, не миновать нагоняя. И вряд ли он примет в расчет возраст и молодецкую удаль патологоанатома, прогудевшего в компании двух чрезвычайно раскованных подружек до пяти утра. Мужская солидарность дело хорошее, но существует лишь в кино, да и то при отсутствии зависти.

Сполохов себя одернул. Нет, все не так. Брюзжать вынуждает похмелье и недосыпание. Она существует, солидарность, но… Если бы куратор и сам развлекался прошедшей ночью, договориться было б легче легкого, но этот сухощавый желчный старичок уже вряд ли способен на подвиги. А значит - влетит однозначно…