Алексей КАЛУГИН - НА ИСХОДЕ НОЧИ

– Мы дошли до предела, за которым уже ничто не может удивить или напугать. Напугать по-настоящему, так, чтобы руки похолодели и в животе пустота. Что мне дождь из дриз, когда я собственных призраков знаю в лицо и, случается, даже разговариваю с ними. Они меня слушают, очень внимательно, вот только почему-то никогда не отвечают. Послушай, Слизень, а ты знаешь, о чем они молчат?

Ше-Кентаро махнул рукой куда-то во тьму за открытым окошком. Он ни за что не хотел бы оказаться там сейчас в одиночестве. Даже если призраки его остались в Ду-Морке, наверняка найдутся другие про его душу. А вот на пару со Слизнем – со Слизнем он готов прогуляться в темноте и шугнуть как следует притаившихся в ней тварей. Странный человек этот Слизень. Хороший, но странный. А, может быть, хорошим людям как раз и полагается быть странными? Со сволочами все ясно – они могут действовать очень хитро, но мотивы их поступков до безобразия просты и понятны. А вот как понять, чего хочет добрый человек, если зачастую он и сам не может этого объяснить?

– Призраки Ночи молчат о нас с тобой, – серьезно ответил Слизень. – И о таких, как мы. Молчат, потому что боятся вспугнуть.

Похоже было, Слизень думал о том же, что и Ше-Кентаро.

– За малый цикл до дождя из дриз было совершено новое убийство.

Ону в изумлении воззрился на спутника. А тот, вцепившись обеими руками в руль, пристально смотрел через лобовое стекло вперед, туда, где по размытой дождями дороге скользили широкие полосы света, как будто боялся, что кто-нибудь выбежит на дорогу, и тогда уж точно не миновать аварии.

– То же самое убийство? – спросил Ше-Кентаро.

Слизень молча кивнул.

– А сроки?

– Как в аптеке – один средний и два малых цикла. – Слизень искоса глянул на Ону. – И надо же так, как раз на Праздник Изобилия пришлось.

– Значит, уже седьмое. – Ше-Кентаро в задумчивости ухватился пальцами за мочку уха и слегка потянул ее вниз.

Собственно, мыслей у него никаких не было, Ону просто механически имитировал действия, которыми обычно сопровождал мыслительный процесс, в надежде, что мысль все же заработает. Семь одинаковых убийств за полтора больших цикла, и никаких зацепок, которые могли бы вывести на след убийцы. Или у са-туратов все же имелись какие-то улики? Свидетельские показания?… Да нет, будь там хоть что-нибудь, Слизню об этом стало бы известно.

– На этот раз убит мужчина сорока двух больших циклов, мелкий служащий в Управлении координации планов массового строительства. По отзывам сослуживцев, человеком он был исключительно спокойным, уравновешенным и, что самое главное, крайне осторожным – каждый раз, прежде чем сесть на свой же стул в конторе, сначала протирал его платком. Версии о каком-то сведении счетов, мести или убийстве за долги сразу же отпали. Да, собственно, и отрабатывали их исключительно в силу служебной необходимости, что на общепринятом языке означает «для отчетности». Нашли его мертвым, но еще теплым, язык, как и положено, – в бумажнике.

– А что, если это имитация?

– То есть ты хочешь сказать, что это вполне заурядное убийство, которое убийца решил обставить, как очередное выступление набирающего популярность маньяка?

– Почему бы и нет?

– Ну, хотя бы потому, что о том, как выглядели жертвы маньяка, известно только следователям, занимающимся этим делом, да еще нескольким людям. В народе уже вовсю говорят о жутких убийствах, но, что происходит на самом деле, никто не знает. К тому же, выдавая себя за маньяка, преступник сильно рискует: если он вдруг попадется, то на него повесят все остальные убийства. Третий довод – маньяк, который прежде выдерживал строго определенный срок между убийствами, и на этот раз не сделал исключения. Даже Праздник Изобилия не заставил его изменить график, а ведь в этот день на улицах полно народу. И убийство, кстати, было совершено в людном месте, буквально в пяти шагах от оживленной улицы с толпами гуляющих.

– Убийца должен обладать внешностью, которая позволяет ему легко затеряться в толпе, – неожиданно для себя самого сделал точный вывод Ше-Кентаро.

– Верно, – подумав, согласился Слизень. – Наверняка убийцу многие видели, но никто не обратил на него внимания. Потому что он не был похож на убийцу.

– Что, если это был са-турат? – предположил Ше-Кентаро. – Или человек в форме са-турата?

– Сомнительно. – Слизень прикусил верхнюю губу, подумал и покачал головой. – Нет, это было бы слишком просто.

– А чем плохо простое решение?

– Тем, что оно чаще всего оказывается неверным. Люди обычно предпочитают делать вид, что не замечают са-туратов, но при этом присутствие их фиксируется почти на подсознательном уровне. Это значит, что в самый неподходящий момент воспоминание о са-турате, поспешно удаляющемся с места преступления, может неожиданно всплыть. – Слизень посмотрел на Ше-Кентаро. – Согласен?

– Пожалуй, – кивнул Ону. – Тогда кто же?

– Человек, которого окружающие вообще не принимают за человека.

Ше-Кентаро усмехнулся, решив, что барыга пошутил. Но Слизень даже не улыбнулся в ответ – следовательно, говорил серьезно. А Ше-Кентаро его не понял.

– Человек, которого не считают человеком? – Ону озадаченно прищурился.

Вопрос был похож на загадку, которая на первый взгляд кажется невообразимо хитрой, ответ же обычно бывает настолько прост, что хочешь с досадой стукнуть себя ладонью по лбу: «И как это я сам не догадался!»

– Человек, которого не считают человеком?… Какой-нибудь вконец опустившийся бродяга?

На это раз Слизень не то чтобы усмехнулся, а едва ли не в полный голос рассмеялся.

– Не, приятель, тут ты хватил. Для того чтобы изобразить голодранца, не являясь им на самом деле, нужно обладать недюжинным актерским мастерством. Попробуй-ка сымитируй ту вонь, что распространяет вокруг себя бездомный бродяга, полгода не принимавший душ. Кроме того, бродяги почти всегда кажутся людям подозрительными. Окажись один из них поблизости от места преступления, добропорядочные граждане быстренько сдали бы его са-туратам.

– Ну конечно, – почти всерьез обиделся Ше-Кентаро. Его всегда брала досада, когда казалось, что ответ где-то рядом, едва ли не на кончике языка вертится, а ухватить никак не удается. – У тебя-то было время все как следует обдумать.

– Это точно. – Слизень на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы хитро так подмигнуть Ше-Кентаро. – Видишь ли, существует ряд профессий, на представителей которых посторонние люди чаще всего не обращают внимания, если только встречают их в соответствующей обстановке. Например, врач в больнице. Надев розовый халат, засунув в нагрудный карман градусник и придав лицу озабоченное выражение, ты можешь раз десять пройти мимо ожидающего приема пациента, а потом, если спросить больного, не проходил ли здесь кто-нибудь, он с полной уверенностью ответит, что никого не видел. Врач для посетителя больницы это что-то вроде аппарата для почечного диализа. Если, конечно, это не его лечащий врач. Точно так же посетители ресторана из всех бегающих меж столиков официантов примечают лишь одного – того, кто их обслуживает.