Алексей КАЛУГИН - НА ИСХОДЕ НОЧИ

– Красивые слова, за которыми ничего не стоит, – иначе сформулировал свою мысль Ону.

– Ошибаешься. Нелегальная торговля представляет собой одну из форм распределения товаров повышенного спроса. В магазинах за электрическими лампочками выстраиваются очереди на несколько часов, и отпускают их по две штуки в руки, а у меня за пару минут можно купить коробку, две, три, – сколько нужно.

– По цене втрое выше магазинной.

– Я беру наценку за услугу.

– За упаковку товара в серую оберточную бумагу? – усмехнулся саркастически Ше-Кентаро.

– И за это тоже, – даже бровью не повел Слизень. – Но главное – за то, что я, образно выражаясь, отстоял за своего клиента ту самую многочасовую очередь в магазине. Кроме того, у меня больше накладных расходов, чем у государственного магазина. Мне нужно платить взятки поставщику, чтобы товар шел именно ко мне, а не к конкуренту, я должен сам доставить товар и рассортировать его, я должен подмазывать патрульных са-туратов, чтобы они не трогали моих зазывал… Знаешь, сколько я плачу са-туратам?

– Это меня не касается, – безразлично махнул рукой Ше-Кентаро.

– Верно, – одобрительно улыбнулся Слизень. – Это мои проблемы. И все же…

– А как насчет товаров, которые вообще не появляются в свободной продаже? – перебил Ше-Кентаро.

– О чем ты?

– Например, антисептический спрей.

– А при чем здесь я? – лениво пожал плечами Слизень. – Да, антиспрей, так же как и целый ряд других товаров, можно купить только у меня или у кого-то из моих коллег. Но лучше все же у меня. – Барыга улыбнулся лукаво. – У меня хорошая репутация – я никогда не подсовываю покупателям фальсифицированный товар. Или ты считаешь, я сам должен развозить антиспрей по магазинам?

Ничего не ответив, – да вопрос и не требовал ответа, – Ше-Кентаро снова посмотрел на обочину. Врывавшийся в окно холодный ветер нес с собой запах сырости и прели. В окружающем мертвом безмолвии звук работающего мотора казался чужим, странным, почти противоестественным. Ше-Кентаро показалось, что он ощущает настороженность замершего, притаившегося мира, ему захотелось, чтобы Слизень музыку, что ли, включил.

– В свое время один из поставщиков, занимающий довольно высокую должность в Управлении общественного здоровья, объяснил мне, почему, к примеру, тот же антиспрей, о котором ты вспомнил, никогда не поступит в свободную продажу. Оказывается, существует список товаров, появление которых на прилавках магазинов, по мнению высшего руководства страны, способно вызвать панические настроения в массах, – со зримой назидательностью Слизень воздел указательный палец к обитому искусственной кожей морта потолку. – Во как! Список регулярно пересматривается и обновляется. А утверждает его лично всенародно избранный ва-цитик. Что ты на это скажешь, ловец?

Ше-Кентаро медленно провел ладонью по холодному лбу.

– Бред какой-то, – пробормотал он едва слышно.

– С твоей точки зрения – бред, – согласился барыга. – С моей точки зрения – тоже бред. С точки зрения представителей власти, которые и знать не знают, что происходит за стенами Палаты государственных размышлений, решение сие представляется не лишенным глубокого, я бы даже сказал, государственного смысла. Кому, скажи на милость, в мирное и спокойное время может понадобиться антисептический спрей?

– Мне, – не задумываясь, ответил Ше-Кентаро.

– А кто ты такой? – изобразил удивление Слизень. – Ты не есть представитель народных масс, о насущных потребностях которых радеют государственные мужи. Ты являешь собой яркий пример маргинала, присосавшегося к телу государства и жиреющего за его счет.

Сказано все это было с таким неподражаемым пафосом, с таким горячечным задором народного трибуна, что Ше-Кентаро не смог удержаться от улыбки.

– Врешь, – погрозил спутнику пальцем Ону. – Я честно зарабатываю себе на хлеб насущный.

– Ага, – коротко кивнул Слизень. – Вот только никто в это не верит. Любой са-турат, спроси его, не задумываясь, скажет, что ловцы отбивают у него работу, хотя никого из этих пижонов силой не заставишь лезть в ту грязь, которую приходится разгребать ловцам. Остальные же… Ну, впрочем, как относятся к ловцам простые люди, тебе лучше меня известно.

Ах, как красиво, с какими сочными интонациями произнес он эти слова – «простые люди»! Ну прямо-таки не барыга, а ведущий актер Государственного драматического театра, на «бис» произносящий монолог главного героя из классической пьесы «Золото дураков». Ше-Кентаро не удержался и пару раз звонко хлопнул в ладоши.

– Благодарю! – насколько это было возможно за рулем автомобиля, Слизень изобразил театральный поклон – руку приложил к груди и даже ножкой попытался шаркнуть, вот только педаль помешала. – Значит, если тебя мы в расчет не принимаем, то кто у нас еще остается? Граждане-сограждане, каждый малый цикл в двадцать два ноль-ноль занимающие места перед экранами, чтобы не пропустить всенародно любимую передачку «Правительственный вестник»? В представлении государственных мужей население страны в большинстве своем пребывает в неведении относительно истинного положения дел в Кен-Ове. Вроде как никто и не догадывается о том, что страна балансирует на краю пропасти и одному Ку-Тидоку известно, почему она туда еще не свалилась. Что подумает этот самый народ, если в один прекрасный малый цикл на прилавках магазинов вдруг появится антиспрей? Народ решит, что началась эпидемия, и в считаные минуты с прилавков окажутся сметены не только баллончики с антиспреем, но вообще все, что только там есть! И, ты знаешь, Ону, – Слизень задумчиво постучал пальцами по рулю, – порой, когда я со стороны наблюдаю за своими согражданами, мне кажется, что не так уж они и не правы в своих выводах, эти самые мужи государственные. Начальный посыл ошибочный, но результат они, как ни странно, угадали. Понимаешь, что происходит? Власти, с одной стороны, боятся массовых беспорядков, но при этом делают все для того, чтобы держать население страны на грани взрыва. Потому что только так они еще могут поддерживать ситуацию в неизменном состоянии. А значит, и сохранять за собой места на вершине общественной пирамиды.

– Так происходит каждую Ночь, – заметил безразлично Ше-Кентаро.

– Нет, – уверенно качнул головой Слизень. – Нынешняя Ночь – самая тяжелая за всю историю великих затемнений. Потому что именно этой Ночью в Кен-Ове родилась новая национальная идея, востребованная на государственном уровне и воспринятая широкими народными массами, суть которой сводится к тому, что выжить, а значит – дожить до рассвета можно только за счет другого. Чужая жизнь уже не принимается в расчет, когда речь идет о собственной.