Аллен Уолд - Сокровища дракона

Хрустальный осколок он решил взять с собой: новые встречи с тассами были неизбежными и меч еще мог пригодиться. Его прозрачное иссиня-черное лезвие было покрыто пятнами, оставленными «кровью» грибов, и отливало в ярких лучах солнечного света тусклым металлическим блеском – фантастическое отравленное оружие. Чувствуя себя каким-то древним воителем, Рикард осторожно прикрепил его к поясу.

Теперь следовало определить свое местонахождение относительно Башни Пяти. Рикард не знал, насколько он отклонился от курса, будучи под землей. Ему казалось, что он пробыл там очень долго и ушел очень далеко, но страх и возбуждение, испытанные во время сражения с тассами, могли сказаться на его восприятии пространства и времени.

Оглядевшись по сторонам, Рикард убедился, что он действительно проделал под землей очень длинный путь. Башня теперь была не прямо перед ним, а справа.

Остаток дня удалось идти, не упуская ее из виду. Перед самыми сумерками Рикард преодолел последнюю груду обломков и оказался на широкой площади, с противоположной стороны которой вздымалась к небу мрачная громада Башни.

Это было очень высокое здание, пожалуй – самое высокое во всей Федерации. Его основание занимало площадь в несколько гектаров. Отвесные гладкие стены казались совершенно целыми, по крайней мере – до высоты пятидесяти метров. Ничего похожего на двери видно не было.

Однако вход должен был быть. Возможно, он находился с другой стороны. Рикард начал обходить Башню слева.

Солнце быстро садилось, и продвижению Рикарда сильно мешали быстро сгущавшиеся тени между грудами развалин, которые высились на месте некогда прилегавших к Башне домов – свободной от них была лишь та сторона, к которой он вышел вначале. Возможно, стоило бы подождать до утра, но Рикард был полон решимости найти вход уже этим вечером. Несмотря на смертельную усталость, он не смог бы уснуть до тех пор, пока не окажется внутри Башни.

Если бы он пошел направо, а не налево, он бы достиг дверей быстрее, но в конце концов он их нашел. Когда-то перед ними громоздились кучи щебня, но четыре года назад археологи убрали большую его часть. Рикард спустился на расчищенный участок тротуара и приблизился к дверям. Они были закрыты на засов, но не заперты. Отодвинув засов, он распахнул створки настежь и вошел внутрь.

В фойе было темно, но не пусто. Рикард включил фонарь: на полу валялись остатки, сломанной мебели, на низких пьедесталах стояли три статуи белспаэров, по-разному одетых. Присмотревшись, Рикард отметил, что сходство статуй с виденными им живыми белспаэрами было скорее символическим.

Повсюду были видны следы деятельности археологической экспедиции. В пыли на полу виднелось множество отпечатков ног, и, если одиннадцать лет назад его отец и оставил какие-либо свидетельства своего здесь пребывания, сейчас они были уничтожены.

Рикард переходил из комнаты в комнату, тщательно осматривая пол в поисках следов, которые могли быть оставлены раньше, чем четыре года назад. Слой вновь осевшей пыли, который покрывал большую часть отпечатков ног, был очень тонким. На тех отпечатках, которые искал Рикард, он должен был быть заметно толще.

Примерно в центре здания находились пять огромных подъемников, которые теперь уже не функционировали. Возможно, именно они дали Башне ее название.

В Башне было также как минимум три лестницы, каждая из которых вела только наверх. Первая была расположена рядом с центральным подъемником и имела утилитарное назначение. Ее странного вида ступеньки были сделаны с учетом вращательного способа передвижения, свойственного белспаэрам. Вторая – парадная – начиналась в большом зале, видимо, предназначенном для официальных приемов, была богато украшена и выглядела так же, как подобные лестницы, виденные Рикардом в других местах. Третья была узкой служебной лестницей, расположенной в углу здания.

Отпечатки в пыли указывали на то, что археологи сосредоточили свое внимание на верхних этажах. Но из слов Седа Блейкли следовало, что он бросил отца Рикарда среди тасс, а те обитали под землей. Белспаэры также говорили, что «родитель» был «далеко глубже», и Рикард продолжал поиски прохода вниз. Наконец он вошел в большой зал, который был залит золотистым светом, исходившим от неподвижно стоявшего в его центре дракона.

На мгновение Рикард застыл, затем вытащил пистолет. По телу его прокатилась волна страха. Но это был не тот страх, который он испытывал в присутствии тасс. Строго говоря, испытываемое им сейчас чувство страхом вовсе и не являлось. Это было просто ощущение близости мощного поля статического электричества. Так он ощущал присутствие дракона. Физиологически это ощущение было настолько похожим на чувство страха, что именно так его и истолковывал раньше и Рикард, и все остальные.

Тем не менее дракон был опасен. Прикосновение к нему означало неминуемую гибель, независимо от того, хотел этого сам дракон или нет. Разрядившись в землю, статический заряд такой мощности мгновенно испепелил бы любое существо из живой плоти. Это было бы подобно удару молнии.

Неподвижно застыв у входа, Рикард не сводил глаз с дракона и чувствовал, как он каким-то непостижимым образом начинает понимать природу этих загадочных существ. Это была живая молния. Дракон все еще производил впечатление чего-то змееподобного, но на самом деле таковым не был. Это было сферической формы энергетическое поле с нечетко выраженными внешними границами. Оно было нематериальным и поэтому почти прозрачным. Оно было переполнено энергией и поэтому излучало желто-оранжевое сияние.

Пятна света, которые беспрестанно вращались в его глубине, были чем-то вроде костяка, собственно телом этого существа. Все остальное представляло собой некую оболочку, которую, словно псевдоподии, оно могло вытягивать в любом направлении. Мерцание позади и выше, зрительно воспринимавшееся как трепетание крыльев, возникало в результате дифракции и интерференции исходящего изнутри дракона света.

Материальными были лишь глаза. В обычных условиях эти живые сгустки энергии ощущали внешний мир совсем иначе, чем любые существа из плоти и крови. В этом отношении драконы отличались от людей даже больше, чем тассы.

Тем не менее драконы могли воспринимать виды энергии и иной природы, нежели та, порождением которой являлись они сами. Глаза их были созданы с единственной целью: дать им возможность воспринимать зрительные образы – способность, которая, возможно, изначально присуща им не была. В их собственном мире, мире энергетических, а не материальных объектов, в таком чувстве, как зрение, необходимости не возникало. Но Колтри не была их миром. Сколь долго они здесь ни пробыли, они продолжали оставаться пришельцами на этой планете.