Феликс Разумовский - Зона бессмертного режима

Эндшпиль вечера прошел вяло — Небаба общался с прессой, Данила с ноутбуком, Рыжий — по телефону с Наговицыным, оставшимся в Иркутске за старшего. Настроение было пакостным, разговаривать не хотелось, и все, откликнувшись на призывы Морфея, не задумываясь пошли спать. Утро, оно, как известно, вечера мудренее.

Собственно, некоторая положительная динамика появилась на следующий день лишь к обеду, после звонка Паши. Они с героем Мишей были, без сомнения, людьми слова и, рьяно взявшись за дело, сумели выяснить следующее. В день, когда взорвали Женьку, была драка. Жестокая, кровавая, в парадной Клариного дома. Дрался Женька с полудюжиной крепких, вооруженных ножами мужиков. Соседка с первого этажа, подглядывавшая в щелку, уверяла, что дрался на равных — кровища лилась ручьями у обеих воюющих сторон. Затем нападающие, подхватив двух своих, отчалили на желтом микроавтобусе, а Клара дотащила Женьку до «копейки» и тоже куда-то повезла, видимо в больницу, — на нем просто живого места не было. Однако, если верить документам, ни в дежурную больницу, ни в районный травмпункт он так и не попал. То есть можно предположить следующее: Женька по дороге умер, и Клара резко изменила курс к дому его матери, пообщалась с ней и вернулась в «копейку», которую сразу же взорвали при помощи радиомины, установленной на днище где-нибудь в районе бензобака. Сделать это, пока Клара отсутствовала, было раз плюнуть. Так сказать, не мытьем, так катаньем. И никаких следов — заряд пластида был чудовищен, гвардейский танк угробить можно. Вот так, такие дела.

— Ну, Паша, рахмат, — с чувством сказал Бродов, бодро дал отбой и позвонил Филатову, надеясь, что и тот его хоть чем-нибудь порадует. Фигушки, какая, к черту, радость от чекиста. Филатовский мобильник не реагировал, а по служебному вдруг почему-то объявился дежурный, какой-то старший лейтенант Писсукин.

— Товарищ полковник отсутствует. Что передать?

По недовольному голосу его было ясно, что АОН не высветил бродовский номер, — ну да, щас тебе, накося выкуси, не первый год замужем. От мертвого осла уши…

— Так, — констатировал Данила, вырубив связь, — похоже, положительная динамика закончилась. С нашим общим другом что-то конкретно стряслось. Думаю, что-то нехорошее.

— Ну да, бог шельму метит, — нахмурился Небаба. — Вот, блин, ведь даже здесь от него проку ноль. Хорошо, если не минус. Что, нет его?

— И говорят, не будет, — почесал затылок Данила. — Адрес его домашний есть?

— Не-а, — буркнул Рыжий. — В гости он нас не звал, писем не писал. Держался на полковничьем расстоянии. А потом, что за проблема? В метро вовсю торгуют базами данных, в подземных переходах во весь рост [227]. Тоже мне высшая математика, тоже мне бином Ньютона. Мы ведь живем, растакую твою мать, в демократическом обществе. С развивающимися, так ее растак, товарно-денежными отношениями. Было бы уплочено. — Он витиевато выругался, тяжело вздохнул и принялся одеваться. — Сейчас принесу.

Действительно, вернулся он быстро — принес горячих треугольных пирожков с творогом и круглый, радужно переливающийся диск с информацией. Детективы сунули его Даниле в ноутбук, дружно взяли выпечку на зуб, и скоро Федор Федорович Филатов был у них как на ладони. Обретался он, оказывается, на воздухе, на периферии, в Красносельском районе, в Сосновой Поляне. Жил действительно семейно, с законной супругой и двумя дочерьми, имея в своем личном полковничьем распоряжении «жигулевское» чудовище пятьдесят третьей модели. Да, похоже, родина не очень-то баловала своего защитничка.

— Командир, мы съездим. Ты будь здесь, — тихо, но с напором подал голос Рыжий. — И вообще, тебе лучше бы лечь на дно. Вчера в метро это так, преамбула, пробный шар, первый звонок. Сам ведь знаешь, захотят — достанут. А мы даже и не знаем, откуда дует ветер.

— Да, лучше не писать против ветра, — подтвердил Небаба, с достоинством кивнул и мощно вжикнул «трактором» [228]своего супер-«пилота». — Ну все, я готов.

— По аллеям тенистого парка с пионером гуляла вдова, пионера вдове стало жалко, и вдова пионеру дала, — несколько не в тему профальшивил Рыжий, оделся, подмигнул, заявил: — Командир, не скучай, — и отчалил с Небабой.

Клацнул замок, затихли шаги, в номере повисла тишина. Гнетущая.

«Вот черт. — Данила, выругавшись, включил ти-ви, пощелкал пультом и вырубил ящик. — Вот дерьмо». Он встал, сделал круг по номеру и взялся было за ноутбук. Однако очень скоро понял, что общаться ни с компьютерной красавицей, ни с кавказской пленницей, ни с Иваном Васильевичем, который меняет профессию, не хочет. Вот, блин, дожили. Он, Данила Бродов, по сути Свалидор, вынужден сидеть в своей норе, загибаться от скуки и не высовывать носа. А с другой стороны, куда идти? Кому рвать глотки, плющить черепа, сворачивать челюсти и дробить позвонки? Кто враг? Где? И почему?

«Ну его на хрен, ничего нет хуже неопределенности». Бродов со вздохом рухнул на кровать, вытянулся на спине и постарался уснуть. Мысли его ползли натужно, словно пообедавший с размахом удав боа-констриктор. Дорна, Египет, Женька, события последних дней. Все какое-то туманное, двусмысленное, отмеченное налетом тайны. Какой-то фатальной, не поддающейся формальной логике, будоражащей воображение иррациональностью. Не дал Бродову заснуть командный, повелительный стук в дверь костяшками пальцев.

«Хм». Данила разлепил ресницы, встал, бесшумно подошел поближе:

— Кто там?

Никого доброго и хорошего он не ждал — неприятности не приходят в одиночку.

— Открывайте, милиция, — требовательно сказали за дверью. — Проверка паспортного режима.

Однако и Свалидор молчать не стал, мрачно и зловеще ухмыльнулся:

— Пусть, пусть шуткует. Недолго ему осталось.

— Иду, — громко отозвался Данила, плотно прижался к стене и, вытянув на всю длину руку вдоль нее, нащупал пуговку замка. — Открываю.

Резко сработала пружина, клацнул язычок замка, и сразу же, словно бурав какой начал гулять по двери — в ней стали появляться ровные, аккуратные отверстия. Диаметром в сантиметр. Жалобно звякнуло стекло, брызнула во все стороны штукатурка, а в коридоре все будто хлопали в ладоши, и дверь превращалась в решето. Наконец наступила тишина. Было слышно, как вытащили обойму, вставили новую и передернули затвор. Угрожающе, зловеще, не оставляя ни единого шанса.

— Ох-ох-ох, — до омерзения плаксиво и до удивления громко застонал Данила. — Ох…

Собственно, Бродов уже ушел, у стены, остановив поток времени, стоял и ждал врага Свалидор. А дверь уже потихонечку открывалась, и в номер по миллиметру заходил супостат, тщедушный усатый мужичок с ноготок в форме капитана милиции. В руках он держал дымящийся АПСБ [229]— даром что российский ствол, но на американский манер, с двойным хватом. М-да, хороша же милиция, которая нас таким вот образом бережет.