Денис Шабалов - Человек из Преисподней. Джунгли

Гришка, продолжая шагать вперед, молчал. Ладно, зайдем с другой стороны. Издалека...

– На спецкурсе командиров есть такой предмет – «Морально-психологическое состояние личного состава». И вот там, бывало, Наставник не раз случаи рассказывал. О том, что в Великую Отечественную бойцы примеры героизма показывали – это ты и сам знаешь. Но у России и другие войны бывали. И много. Если новейшее время брать – так и Афганистан, и Чечня, первая и вторая кампании, потом Грузия, Донбасс, Сирия… Мы много воевали. Вот ты знаешь, например, откуда пошло это «работаем, братья»? Ты ведь и сам частенько так говоришь…

– Ну… я всегда думал, что оно само по себе как-то, – пожал плечами Гриша. – Просто поговорка. Работаем, ведь? Работаем. Братья ведь мы, по сути? Да.

– Да нет, мой дорогой, не поговорка. Эти слова – всем словам слова. Это Магомед Нурбагандов сказал. Россия тогда с терроризмом воевала, существовало некогда такое «Исламское государство». И вот боевики Нурбагандова в плен взяли. И когда узнали, что он из армейцев [32] На самом деле Магомед Нурбагандов был лейтенантом полиции. , – поставили под стволы и начали на камеру снимать. Хотели, чтоб слабину дал. Своим же сказал, чтоб не воевали с боевиками, увольнялись из рядов. Только Нурбагандов не стал говорить. Успел вот эту самую фразу сказать: «Работайте, братья». Боевики его и положили. Удостоен звания Героя России за мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного долга. Посмертно.

– Вон оно что… – Гришкины брови поползли вверх. – Я и не знал…

– Еще тебе пример, – продолжал Серега. – Майор Роман Филипов. Та же самая война, Сирия. Был он пилотом самолета-штурмовика. Во время патрулирования самолет сбили, ракета попала в правый двигатель. Попытался удержать самолет в воздухе и увести дальше, за территорию боевиков – но не смог, самолет начал падать. Он катапультировался. Пока еще в воздухе болтался, боевики открыли огонь, но ему удалось приземлиться. Пилот на второй машине какое-то время прикрывал его и даже уничтожил две машины с боевиками, но израсходовал топливо и ушел на базу. Тем временем боевики окружили Филипова и завязался бой. У майора – только стечкин [33] АПС, автоматический пистолет Стечкина. с собой и два магазина. Боезапас вскоре закончился – и, не желая сдаваться, уже тяжелораненый, подорвал себя гранатой. На видео, которое снимали боевики, был слышен его голос. Последние слова: «Это вам за пацанов». И сам ушел, и боевиков с пяток забрал. Удостоен звания Героя России посмертно.

Гриша внимательно слушал, продолжая хмуриться и кусая нижнюю губу, но взгляд явно посветлел. И Серега, понимая, что он на правильном пути, продолжал.

– И снова Сирия. Старший лейтенант Александр Прохоренко. Работал авианаводчиком. В одном из выходов был окружен отрядом боевиков и, понимая, что выйти не сможет, вызвал огонь на себя. Герой России посмертно. И таких примеров – множество, Гриша. Да бля!.. Что я тебе все о прошлом… У нас в Доме – сколько случаев? Ты погляди на Доску Почета! Живого места нет! Капитан Павлов, который во время наката до конца на КПП держался, ждал пока боевые расчеты по местам встанут… Он там один в итоге остался – но до последнего стоял. А майор Семихвостов, который ДОТ с кадаврами подорвал – это ж я сам видел, своими глазами! Да того же Наставника Ивлева возьми, который своей обоймой кучу механизмов уничтожил! Фактически огромные силы на себя оттянул, сковал работой в тылу и Дом спас! А просто всё: работа у нас такая.

Серега, оборвав себя, перевел дух – и опять глянул на товарища. Гришку было не узнать, речь повлияла на него самым благотворным образом. Уже к середине он расправил плечи, выпрямился, походка стала тверже, пружинистее – а к концу так и вовсе орлом глядел. Серега улыбнулся – вот что бывает, когда правильные слова подберешь. Да тут и не только слова. Если сам не убежден в том, о чем говоришь – слова не помогут. Это на уровне тонкой энергетики работает… словно по невидимому каналу передаешь все то, во что веришь сам. Поделился – вот и ожил человек…

– Да… что-то и впрямь я расклеился, командир… – Букаш длинно выдохнул, словно от морока очнулся. – Уф-ф-ф… ну все, отпустило вроде. А то прям навалилось… такая тоска! Тут ведь как… Иной раз думаешь – опять вот в Джунгли идем… опять кровища… а может, и потеряем кого…

– …и такой думаешь – да мать вашу, нахера я туда собрался?.. Сидел бы дома! Зачем оно мне надо, а?.. – подхватил Сотников. – Знакомо, Гриш. Но… выходишь – и все. И ты другой. И жизнь здесь другая. Настоящая! И когда возвращаешься в Дом, в уют и безопасность – первые дни еще ничо… А потом – такой депресняк!.. Думаешь – ну вот чего я тут… Ну поспал… Пожрал… Потренил… Все! Дальше – что? На диване бока отлеживать? И думаешь – эх, бля, скорей бы в паутину! Мы живем, пока работаем, Гришка. Это – наше. Драться, воевать… и умирать, когда припрет. Погиб при исполнении – не зря жизнь прожил. Что после тебя останется? Поступки твои. То, как держался. Как за людей стоял. Как твои последние минуты прошли. Это не какие-то там высокие слова. Это наша жизнь. Вот и после ребят поступок остался. То, что они Антоху прикрыли. Этим гордиться нужно, балбес, а ты развесил сопли на обе стороны…

Гриша улыбнулся.

– Все. Понял. Мудак, согласен. Виноват, исправлюсь, товарищ майор.

Серега кивнул и хлопнул его по плечу.

– Ну и решили. У каждого бывает. Собрался, встряхнулся – и снова в упряжку. Работаем, брат.

Десять километров горизонта прошли в непрерывном движении. Медленном – но без остановок. Даже перекус на ходу, с прихлебом из гидратора. На пятом километре, как и собирался, поменял группы местами – Злодея с тридцать первым отделением и огневую группу в ядро, Бука с пацанами вперед. Отделение один-один состояло теперь только из Росича – и Гришка просто прикомандировал его к огневой группе, тем самым усилив ее вторым пулеметом.

Триста тридцать пятый горизонт никак не отличался от нижних. Все та же транзитная галерея, десять метров до потолка, те же ветвления вправо и влево, бетон, стальные ребра тюбинга, переборки через каждые три километра, капающая вода и лужи, возле которых слегка пощелкивал дозиметр. И абсолютный мрак. Даже холод здесь стоял тот же, что и везде в Джунглях – термометр на рюкзаке показывал постоянные плюс три-пять. Хотя все же было одно отличие – час шел за часом, километр за километром, вот уже и три сделали, и семь, и к десятому ближе – а противник никак себя не проявлял. Гришка, пару раз сменив группы в передовом дозоре, больше заморачиваться не стал – по контактам ноль. Ни малейшего намека.

После активности триста сорокового, это было более чем странно – Серега, продумывая маршрут, учитывал наихудший вариант, предполагая, что после сорокового придется продираться с постоянными боями. Что бы ни говорил Важняк – «не лезть на пролом», «осторожность» и прочие це-у – зачастую это просто невозможно. Если нет карты местности, а Путеводитель дает только точку и призрачный пунктир до нее – тысячу раз подумаешь, сворачивать ли с дороги. И если на пути заслон – не лучше ли задавить его, чем плутать по лабиринтам, пытаясь найти кружной путь? Тысячу раз подумаешь… и выберешь бой.