Алексей Рудаков - Рекрут [publisher: МедиаКнига]

Спасибо, родной! Спи, ты сделал всё что мог!

Тяну ручку на себя, шасси не выпускаю – один хрен это последняя посадка моей машины и, секундами спустя, врезаюсь в поверхность!

Чавк!

Земля выбрасывает высокие фонтаны чёрно зеленой жижи, и мой Корсар несётся по ней вертясь вокруг оси. Ремни больно впиваются в тело, но своё дело они знают – я остаюсь в кресле, а что на теле останутся синяки – так это ерунда, главное, что жив.

Но что за чёрт! Тут земля, или что?!

Угу – или что.

Стоит машине остановиться, как опустившейся вниз нос начинает заливать тёмная вода.

Болото?! Твою ж мать!

Нос погружается быстро, и я спешно отщёлкиваю замки удержавших меня в кресле ремней.

Ещё одно нажатие кнопки и колпак обтекателя отлетает в сторону, отстрелянный аварийными пиропатронами.

Сработали! С души сваливается здоровенная каменюга – нет ничего хуже, чем оказаться запертым в тонущей машине. Нет, конечно выберусь, да и скафандр исправен, но одна мысль, что мне придётся после брести к берегу под водой, пробиваясь сквозь ил, грязь и чёрт его знает что – одно это заставляет меня похолодеть.

Прежде чем выбраться на крыло тяну руку к ручке самоликвидатора. Нет, жабки, дорогие мои. Машину, так исправно служившую мне, я вам не оставлю!

Рывок и ко мне выдвигается небольшой блок пронзительно оранжевого цвета. Откидываю крышку, открывая небольшую панель, по центру которой блестит небольшой штурвальчик, одна из спиц которого выкрашена красным.

Так… Припоминаю инструктаж.

Тяну его на себя – внутри что-то хрустит, а на панели, кругом барашка, загораются огоньки. Вращаю его, выставляя время. Десяти минут мне должно хватить, чтобы добраться до берега, благо он совсем рядом.

Поворот – красная спица нацеливается на второй, от вертикального огонёк, и остальные гаснут, подтверждая мой выбор. Теперь – вжать барашек в панель и бежать.

Вот только моя рука замирает на его ребристой поверхности. А ну как нет никакого таймера?! Неприятная мысль холодной струйкой заполняет моё сознание. Ведь воины человечества не сдаются и стоит мне вжать его – как последует немедленный взрыв, перечёркивая моё существование? А кто знает – есть ли здесь, на планете, центр воскрешения? Вюют здесь уже давно, а жабы, эти центры, ой как ненавидят, видя в них нарушение основ их жизненных принципов.

Так нажать, или так сбежать?

Первые струйки грязной жижи начинают захлёстывать кабину и я, зажмурившись, бью ладонью по барашку. В глубине блока что-то хрустит, раздаётся короткий писк и… И ничего.

Фууууххх… Выдыхаю так, что запотевает стекло шлема пробуждая ото сна недовольно заворчавшую вентиляцию.

Всё!

Теперь – ходу!

Выбираюсь из наполовину затопленной кабины. Прыжок и под моими ногами цокает металл крыла. Шаг, другой, новый прыжок – падаю в зелёную жижу, расплёскивая её по сторонам и проваливаясь почти по пояс. Ничего, выберемся – умная начинка скафандра, учуяв, что я окружён атмосферой, и что меня начинает сжимать враждебная среда подкачивает воздух, чуть раздувая свою оболочку.

Спасибо вам, мудрые создатели этого чудесного костюма – выскочив на поверхность, я скольжу по ней, изо всех сил работая и руками, и ногами.

А вот и берег.

Цепляюсь руками за нависшую над водой траву, но всё тщетно – хлипкие былинки лопаются, стоит мне напрячь руки, грунт, вернее грязь, окаймляющая болото, тоже полна вражды ко мне – она словно мстит пилоту, за нарушенный покой, выскальзывая меж пальцев грязными ручейками.

Над встать на ноги, но тут скафандр работает против меня – стоит лишь мне попытаться вбить ноги в плещущуюся вокруг жижу, как автоматика, ловя воздействие среды, мигом подкачивает в штанины воздух, выбрасывая их на поверхность.

Так я барахтался минуты три, а затем, рядом со мной, расплескав в стороны зелёную поверхность, упало нечто оранжевое, оказавшееся чем-то наподобие груши, к черенку которой был пристёгнут блестящий карабинчик, в свою очередь цеплявшийся за тонкий серый шнур, исчезавший в траве.

Секунд, наверное, тридцать я тупо пялился на этот подарок, силясь понять – что это и зачем. Я бы и дальше тупил бы, если б из травы не поднялась человеческая фигура, затянутая в сочно зелёный, под цвет окружавшей нас растительности, камуфляж. Подёргав тросик – груша на конце весело запрыгал по поверхности болота, фигура откинула забрало и одарив меня белоснежной улыбкой на измазанном грязью лице, поинтересовалась:

– Эй, летун? Ты там как? Живой?

Молча киваю головой, не рискуя откинуть шлем на радость жиже.

– Ну так чего спишь?! Цепляйся – ща мы тя мигом вытащим!

Спустя несколько минут сижу в траншее, на дне которой хлюпает грязь.

Пофиг. Скафандр цел, а значит на подобные мелочи можно не обращать внимания. Да и что такое грязь под задницей, когда руки мне жжёт жестяная кружка, полная дымящегося травяного отвара. Её мне подал старшина – последний из командного состава батальона, брошенного сюда, чтобы заткнуть собой проделанную жабами дыру в обороне.

Его батальон, шесть сотен бойцов, полностью укомплектованных, что кадровыми офицерами, что оружием, послали сюда четыре недели назад. Отбить пару атак, да загнать лягух обратно в их болота. Работы – на пару недель, не более того, уверяли их в штабе, но вышло…

Вышло всё, как обычно.

Батальон, без особых усилий продержавшись положенный срок, уже готовился к плановой передислокации, как кто-то в штабе, изучив карты местности, предположил, что противник, стоит батальону отойти, сможет добраться до целой сети рек и речушек, во множестве изрезавших раскинувшуюся за лесом равнину. Это, действительно, было так – мне, при снижении, была хорошо видна та равнина, во многих местах испещрённая руслами рек.

Казалось бы – и что такого? Ну выберутся лягухи – так их называли здесь, на поверхности, выберутся на равнину, и что с того? До ближайшего поселения три, с гаком, сотен ка-ме! Лапки, скача, сотрут!

– Так нет! – Продолжал настаивать безвестный штабист, зарабатывая себе медальку, или очередное звание: – За равниной, ещё в сотне километров – широкая река. А по ней, противник, для которого любая вода – родной дом, легко выйдет в тыл ударной группировке наших сил, принявшей на себя основной удар противника.

Так обстояли дела, или иначе, знали только в штабах, но, к своему – прислушались, передав батальону приказ держаться и туманно пообещав подкинуть людей и техники.

Обязательно.

Как резервы высвободятся.

Непременно.

Но – позже. Обстановка – тяжёлая, на других участках. Сразу пришлём – как легче станет.

И батальон – держался, несмотря ни на что. Без тяжёлой техники, без артиллерии, засыпающей кишащие лягухами воды боевой химией. Держался, можно сказать, на честном слове и злости людей, вцепившихся в грязный холм так, словно от их обороны зависел исход всей кампании.