Алексей Рудаков - Рекрут [publisher: МедиаКнига]

Что же до жаб, простите, лягух, то они, быстро сообразив, что противник не располагает ничем, кроме обычной стрелковки, усилили свой натиск, стремясь выбить людей со ставшей внезапно очень важной позиции.

В общем, за четыре недели, от шести сотен бойцов осталось меньше сотни, а из командного состава – только сидевший передо мной старшина.

– Мы уже всё, – весело улыбался он улыбкой смертника, рассказывая мне о произошедшем: – Думали – амба нам! Попрощались уже. А тут ты! И так ведь удачно сел! Прямо по их первой линии!

Как я не поперхнулся напитком – не знаю.

– Погоди, – сделав глоток, маскировавший моё замешательство, переспрашиваю: – Ты не путаешь? Я падал, думал луг ровный, вот и рулил сюда.

– Падал он! – Старшина хлопает меня по плечу, отчего я начинаю улыбаться – ну не говорить же мне ему, что плечо один сплошной синяк? Ему, потерявшему большую часть товарищей – и о каком-то синяке?! Не поймёт.

– Все бы так падали! Да ты точнёхонько лягухам на головы сел, мужик! Только они зенки свои на поверхность вылупили – а тут ты! Вжжииих! – Взмахнул он рукой, изображая моё падение: – И чисто сбрил всех! Ещё и покрутился, разравнивая! Вот все бы так сади…

Грохот взрыва, взметнувший в воздух высокий фонтан грязи заставляет нас пригнуться и замолчать, а когда всё стихает, и мы высовываем головы из-за бруствера, то посреди взбаламученного болота виднеется масляное пятно, в котором плавают, повернув к небу светлые брюшки, не менее десятка крупных жаб.

– Самоликвидатор сработал, – киваю на болото, поясняя старшине произошедшее: – Я его на десять минут выставил, ну, чтобы машина им не досталась.

– Мощно, – кивает он, усаживаясь на прежнее место: – А это, пилот, не страшно? С бомбой под задницей летать?

– Привык, – от отвара становится жарко, и я принимаюсь расстегивать защёлки воротника.

– Самоликвидатор, значит, – смотрит куда-то поверх меня, старшина: – Хорошая штука. Видел я, как-то, как они танк наш, к себе утаскивали. С экипажем. Снизу, в мёртвой зоне подобрались, подняли – силищи-то у них с избытком, и потащили. Танк башней вертит, из пулемёта палит, гусеницы крутятся, едва не дымятся, а лягам пофиг – в воду тащат. Вот был бы там, этот твой, само…

Оборвав себя, старшина замолкает, и, не сводя с меня настороженного взгляда, принимается спешно застёгивать пуговицы прежде нараспашку раскрытого маскхалата.

– Прошу прощения, господин старший лейтенант, – наглухо застегнувшись он пытается вскочить, спеша вытянуться по стойке смирно: – Не признал. В скафандре вы были, знаков различия не увидел. Виноват.

– Ты чего, Лазарь?! – Вытянув руку, придерживаю его за ремень. Что его позывной – Лазарь, сокращённое от фамилии Лазарев, он сообщил мне ещё когда протягивал кружку: – Ну да, старлей я, чего такого? Расслабься.

– Никак невозможно, господин старший лейтенант, – всё же усевшись, он смотрит на меня всё тем же настороженным взглядом, пытаясь понять, что ему будет за свой рассказ, переданный мне в весьма вольной форме, со множеством нелестных эпитетов в адрес высшего командования.

– Расслабься, – отпиваю уже порядком остывший напиток, стараясь не обращать внимания на корешки, после взрыва оказавшиеся в кружке. Хрен с ними – будем считать, что так оно наваристее будет:

– У нас такой же бардак. Конвои бьём, а им, ни конца, ни краю не видно.

Он молча кивает, глядя мимо меня.

Так… Ясно.

Стоило увидеть звание и всё – из своего парня, с которым так приятно почесать языки, я мигом превратился в старшего по званию, с прицепом в виде субординации, воинской дисциплины и всем прочим комплектом мишуры, совершенно неуместной в текущих реалиях.

Подошедший к нему рядовой, скользнув взглядом по моему вороту и неуверенно козырнув мне, что-то шепчет ему на ухо, а когда собирается уходить, я сую ему в руки кружку – нет, вкус корешков мне решительно не нравится.

– Вот, возьмите, пожалуйста, – он забирает кружку, молча козырнув в ответ. Ну да, я же чужак – как прилетел, так и улечу, а им тут сидеть и сидеть.

– Спасибо, – киваю и ему и Лазарю, пытаясь проломить ледок, возникший в наших отношениях.

Бесполезно – лицо старшины по-уставному серьёзно.

– Мы сообщили о вашем прибытии в штаб, – сухо произносит он, всё так же глядя мимо меня: – И о посадке, и о срыве готовившейся атаки противника. Оттуда, – в его голосе слышно неприкрытое презрение к пилоту: – Оттуда сообщили, что за вами, господин старший лейтенант, либо вышлют транспорт, для эвакуации, либо мне приказано выделить пару бойцов для вашего сопровождения на эвакопункт. Это в трёх километрах за нами. Решение должны принять вы, господин старший лейтенант.

– Какое сопровождение? А жабы, то есть лягухи попрут?

– Значит – транспорт?

Его раздражение понять легко – им, копающимся в грязи, значит подкреплений – фиг, а ради этого мальчика, свалившегося с небес, пусть и весьма удачно – ради этого чистенького, целый транспорт пригонят, спеша отправить в тёплое и комфортное нутро материнского корабля. Несправедливо, не находите?! И бесполезно ему объяснять, что мы там, наверху, тоже хлебаем воинских невзгод сполна. Старшине плевать, что нашими усилиями жабы уже больше месяца сидят без подкреплений и снаряги. Он видит лишь грязь, страдания и смерти товарищей, дай то бог, воскрешаемых где-то далеко в тылу и, на контрасте – меня, в чистенького, в отглаженной парадной форме.

– Лазарь! – Подскочивший к нему боец, козыряет мне, и, ещё не опустив руку, выкрикивает:

– Лягухи! Вновь к кромке подтягиваются! Зуб даю – минут через десять – попрут!

– Следите за выражениями, боец! – Красный от смущения старшина грозит солдату кулаком: – На позицию! Марш! – После чего поворачивается ко мне:

– Прошу прощения, господин старший лейтенант. Мы тут, немного, ну, виноват! Займусь дисциплиной подразделения при первой же возможности!

– Я ничего не видел, – наконец застёжка поддаётся, и я расстёгиваю скафандр.

– Ого! – Пробежав глазами по наградам, Лазарь уважительно качает головой: – Это вы… Да. Повоевали. И что? – Показывает он на нашивку за наземные штурмовые атаки: – И даже на поверхности?! Когда успели?

– Это за первую компанию, – поясняю я и видя, как возникшее было в его глазах уважение, сменяется недоверием, напрягаюсь.

– За Первую? А вы не слишком молоды, господин старший лейтенант? Для первой-то? – Его рука словно случайно ложится на цевьё прислонённого к стенке траншеи карабина, а ещё мигом позже, Лазарь, с самым беспечным видом кладёт его себе на колени, принимаясь протирать рукавом и без того чистый бок.

– Так… Что скажете, господин старший лейтенант? – Ствол его оружия как-то сам собой нацеливается мне на живот, но я молчу. А что говорить? И сам знаю, что не был я на Первой Жабьей, вот только сказать подобное – подписать себе приговор. И здесь, и как воскресят там, в тылу. В том, что он уже уверен, что перед ним жабий шпион, сомнений нет – глаза прищурены, палец лежит на спуске – а потому я молчу, ожидая, что будет дальше.