Константин Калбазов - Воевода [litres]

Хороший подход. Экономически целесообразный. Опять же наработка опыта морских схваток. Михаил в принципе не собирался заморачиваться моральной стороной вопроса. Для сегодняшних реалий это нормально. И как говорилось ранее, нападение купцов друг на друга это скорее правило, чем исключение.

Но у этого способа был один существенный недостаток. Он не смог бы выбирать, а был бы вынужден брать то, что есть. К тому же потребное число невольников на одном корабле не нашлось бы. Так что пиратствовать пришлось бы долго. А там, глядишь, еще и потери случились бы. Ну и время. Это один из важных факторов. Дел дома было невпроворот.

Всего Михаил приобрел три сотни невольников, две из которых составляли дети. Возраст от пяти до двенадцати лет. Как же он в тот момент себя ненавидел. До этого ему приходилось выкупать семьи целиком или воинов. А потому никаких трагедий, слез, стенаний и молящих матерей. Теперь же все было иначе. Настолько, что он едва не искрошил зубы.

Романов не мог протянуть руку помощи всем. Ему нужны были именно мальчики, из которых вскоре получатся работники и защитники. Сейчас это глина, из которой можно слепить все что угодно. Зависит от мастера. И отдаст он их на воспитание в семьи именно пограничников, а не новичков-слободчан. Эти пока еще до конца не поняли, куда попали и насколько изменилась их жизнь.

– Гаврила, закончили закупку припасов? – поинтересовался Михаил у полусотника, ступившего на палубу его ладьи.

– Порядок, Михаил Федорович. Припасов до Пограничного хватит с избытком. Только тут такое дело, что с Родькой на торжище больше никто ходить не хочет. Он же не только из купцов, но и из своих все жилы вытягивает. Это ж где он так торговаться научился.

– За то и ценю. Толк из парня будет. Он еще и всей экономикой заправлять научится.

– Чем? – удивился незнакомому слову Гаврила.

– Пустое.

– Ну-ну. Ты, Михаил Федорович, порой такое задвинешь, что и за уши не натянешь. Во! И эта присказка твоя.

– Ну, так понахватался в Царьграде. Ромеи те еще затейники.

– Что есть, то есть. А вот и Борис поспешает со своими пострелятами.

– Давно пора, – приметив возвращающихся доморощенных шпионов, произнес Михаил.

В Тмутаракани их больше ничего не держало. Оставалось только позавтракать, поставить паруса да помахать ручкой.

– Эк-кий красавец, – не без восхищения произнес Гордей.

Их ладьи как раз потянулись к выходу из гавани, когда в створе появился величественный корабль. Иначе и не скажешь. Византийский дромон весьма внушительное зрелище. Впрочем, справедливости ради, именно вот этот экземпляр. А вообще они сильно отличаются по размерам. Есть и значительно меньше, всего с одним рядом весел.

Но данный образец относился к большим. Корпус порядка пятидесяти метров в длину и семи в ширину. Высота борта метра три. Два ряда весел по двадцать пять в каждом. Всего полторы сотни гребцов плюс воины, артиллеристы и палубная команда. В общей сложности более двух сотен человек, а бывает, доходит и до трех. Тесновато, конечно. Но по большому счету они не рассчитаны на большие переходы.

Три мачты со свернутыми парусами. На передних двух прямые и на кормовой латинский. Привычных Михаилу названий – грот, фок и бизань – тут пока еще нет. Хотя он свои назвал гротом и фоком. Правда, не уверен, что правильно. Названия-то он еще помнит, а какая мачта где, без понятия. Что-то такое всплывает в памяти из прочитанных в детстве книг.

Над палубой возвышаются три боевые площадки. На корме, носу и над средней частью, вытянувшейся чуть не на треть корабля. Тоже без понятия, как что называется. Вертится в голове ют, полуют, бак, шканцы… Интересно, это все, или имеются еще какие-то части палубы? Да и не очень-то интересно. Нужно будет, придумает. Он вообще по этому поводу не заморачивается.

Взявшись за производство, он вдруг столкнулся с необходимостью стандартизации. Поначалу-то ввел ромейские меры. Но когда ушел на Русь, обнаружил, что там используют свои. Но нечто общее все же есть. Так пуд в Киеве равен царьградскому таланту и, в свою очередь, делится на шестнадцать безменов. Отсюда и начал плясать, разделив последний на тысячу долей и получив грамм. Вот как-то плевать, что он однозначно не соответствует грамму из его мира. Он взял это за стандарт и именно этого и станет придерживаться. Ну и соответственно тонна, в коей тысяча безменов.

Точно так же он поступил и с мерами длины. Тут он решил опереться на локоть. Откуда-то помнилось, что в нем пятьдесят сантиметров. Может, оно и не так. Но ему как-то без разницы. Так и вывел миллиметры, сантиметры, дециметры, метры и километры. Вот без понятия, какое там было научное обоснование у метра. Хотя и помнил, что его взяли не просто с потолка.

На носовой и кормовой площадках дромона установлено по одной баллисте. На средней две. Вообще-то, онагр был бы и компактней и скорострельней, не уступив в точности. Но очень уж серьезно брыкался. Так что на кораблях их старались не устанавливать, чтобы не расшатывать каркас.

В дополнение к серьезному калибру на каждой платформе стоит по паре стрелометов, которые Михаил предпочитал называть «скорпионами». Оружие как мощное, так и маневренное. Его без труда можно установить там, где в этом возникнет необходимость. Кстати, и использовать в абордажном бою как при атаке, так и при обороне. От него не спасет даже большой пехотный щит.

На носу башка какого-то чудища, в раскрытой пасти которого блеснула медь сифона, изрыгающего греческий огонь. Это, так сказать, походное положение. Метать пламя он может в любом направлении. Для этого достаточно снять с котла деревянный кожух, который не позволит использовать оружие и в этом положении.

Что тут сказать. Дромон впечатлял. Реальное воплощение мощи и хищной грации. Вот ни капли сомнений в его быстроходности и маневренности. А еще он является материальным воплощением реформы Комнина, направленной на возрождение флота империи, переживающего далеко не лучшие времена. Сегодня у него недостаточно вымпелов для отстаивания интересов Константинополя. Да и имеющиеся находятся в плачевном состоянии.

Вот и строит Алексей новые суда. Хотя дело двигается пока ни шатко ни валко. В империи уже давно назрела потребность в реформах. Шутка сказать, последнее серьезное реформирование случилось три сотни лет назад. На свете нет ничего вечного. Рано или поздно все без исключения расходует свой рабочий ресурс, а потом начинает разваливаться. Вот и Византия сейчас расползается по швам… Впрочем, об этом уже говорилось.

– Твоя правда, Гордей. Красавец, – поддержал десятника Михаил.

– Не хотел бы я оказаться на пути такого зверя, – хмыкнул тот.