Владимир Прасолов - Чеченский этап [litres]

Шрам не зря держал разговор с ворами. Он передал в общак золото старателей, вернее – указал место, где оно было спрятано, в обмен на услугу – подставить и сдать по полной программе мента, чтобы потом, в тюрьме, его завалить. По всем понятиям и законам воровского мира дело было правильное, справедливое.

Воры ему поверили, им даже понравилось, как Шрам все просчитал и подготовил. Наступил момент, когда, с одной стороны, особисты, подготовив операцию, ждали, кто же придет за деньгами, чтобы сорвать погоны и попинать ногами своего предавшего милицейский долг коллегу. С другой стороны, воры ждали, как сработает их ловушка на мента, обязанного за «базар» ответить.

Ничего не ждал только лейтенант Петров, вынужденный трястись и глотать дорожную пыль вместе с арестантом, имея в планшете материал на Пронина по грабежу, подробный рапорт об антисоветской, кулацкой сущности староверов и письмо с номером телефона какой-то Маши. Васька Пронин, собираясь в тюрьму «срок тянуть», каким-то образом разжалобил провожавший его деревенский народ, и Петров ничего не заметил. А Пронин, теперь опять в зюзю пьяный, спал в кузове полуторки, и ему было все равно, куда его везут и зачем. За день не управились, перед самым городом пришлось заночевать. Наутро Пронин, протрезвев, опять стал канючить о прощении. И тут Петрова осенило.

– Пронин, я тебя от тюрьмы отмажу, но ты теперь мне верой и правдой служить будешь, понял?

– Как не понять, понял, чё хошь для тебя сделаю, токо налей сто грамм…

– Так, Васька, еще слово про водку, и я тебя везу в тюрьму, достал ты меня уже!

– Все, все, гражданин начальник, все, завязал, прости, говори, что надо сделать!

– Сейчас в город приедем, выполнишь одно мое поручение, и, считай, ты на свободе. Только вот эту бумагу мне подпиши.

– А что за бумага?

– А это расписка твоя в том, что ты с сего дня у меня стукачом служить будешь, понял? – нарочито грубо сказал Петров, глядя в бегающие глаза алкаша.

Никакой мысли не увидел участковый в глазах Пронина. Полное безразличие и страх, и это был не страх стать стукачом, испоганив тем самым свою судьбу, а страх, угодив в камеру, остаться без дозы спиртного.

– Пиши, Пронин, не разучился еще?

Через два часа они уже были в городе. Петров переоделся в штатское, и они шагали вдвоем с Прониным по улочкам окраины в сторону адреса, который ему назвали после звонка по телефону. Не доходя несколько домов до места, Петров объяснил Пронину то, что тот должен был сделать. Суть была проста. Зайти в адрес, сказать нужное слово и забрать то, что дадут в руки.

– Все, что дадут, принесешь мне, и вот тогда мы пойдем в магазин за водкой, – сказал Петров, отправляя своего, теперь уже, агента на задание. Петров не ожидал какой-то для себя неприятности, но почему-то решил сделать именно так. Отправить за письмом своего агента, а сам он сел на лавочку в соседнем дворе и закурил. Петров прикинул в уме, десять – пятнадцать минут, и Пронин должен вернуться. Время шло, выкурив папиросу, Петров решил посмотреть на дом, в котором был адрес. Он направился из двора в проулок и вдруг услышал звон разбитого стекла и один за другим несколько выстрелов. Выглянув из-за угла, участковый, увидев происходящее, мгновенно облился потом. Около дома стояло несколько человек, по телосложению и действиям это были оперативники. На земле, под окном, лежал без движения Пронин. Вокруг его тела еще летали, опускаясь на землю, денежные купюры, которые оперативники быстро собирали. Петров успел услышать только крик одного из оперов. Видно, старшего.

– Идиоты, ну на хрена стреляли? Куда бы он делся? Что я теперь наверх доложу, а?

Петров осторожно стал отходить от угла дома и, скрывшись за какими-то сараями, что есть мочи побежал. Он остановился только тогда, когда понял, что уже задыхается, а его никто не преследует. Он сел на скамейку во дворе какого-то большого дома и, немного отдышавшись, закурил.

Что это было? Явно засада. Как его вычислили и почему вообще такое произошло? – лихорадочно думал Петров. Он сидел, оглядываясь по сторонам. Руки его от волнения подрагивали, отчего он чуть не уронил только что закуренную папиросу. За что его убили? И что теперь делать? В деревне и райотделе знают, что он увез Пронина в город, и как теперь объяснить все это…

А на месте происшествия прибывший следователь молча выслушал доклад старшего оперативной группы, мельком осмотрел труп и сел в машину.

Прямо из машины, сказал оперативнику:

– Эксперт приедет, снимите отпечатки пальцев с трупа, может, по картотеке проходит, и внимательно осмотрите соседние дворы, там явно кто-то был второй, тот, кого вы ждали. А этот просто подставной, к бабке не ходи, от него до сих пор какой-то сивухой разит. А рожа-то, рожа, ты видел? Кто угодно, но этот не из наших. Только чего он в окно сиганул, вот вопрос. Что при нем обнаружили?

– Да ничего, ни документов, ни денег, вообще полный ноль, – ответил оперативник.

– Да, капитан, про… в общем, провалили вы операцию, но это уже другой вопрос. Найдите в этих домах, может, кто что-то видел. Это единственный шанс спасти ситуацию, а тебе погоны.

Машина, газанув, уехала, оставив около дома враз погрустневших оперативников.

– Так, все по близлежащим домам, всех опросить, осмотреть дворы, ищите все, что может показаться связанным с этим делом. На все про все три часа, рыть, мужики! – скомандовал капитан, встречая подъехавшую вместе с экспертом труповозку.

Через три часа один из оперов доложил, что есть свидетель, видевший, как во дворе дома остановились двое мужчин, один из них пошел в сторону дома, где была засада, а второй сел на лавку и курил, потом он встал, пошел в ту же сторону, а затем, когда раздались выстрелы, быстро вернулся и убежал дворами. По приметам, первым как раз и является убитый при задержании, а второй – долговязый, худощавый, в костюме темно-синего цвета и серой фуражке, в руках у него был офицерский планшет. Около лавочки найден окурок папиросы, со следами прикуса.

– Ну хоть что-то, срочно приметы в уголовный розыск! Всем работать.

Петров в это время успокоился. Он рассуждал так. Пронин был без документов, личность его установить будет очень трудно, а уж тем более связать его как-то с ним. На душе, конечно, было погано, но что поделать, с агентами всякое бывает. Петров, вернувшись к складам продторга, где стоял грузовик, на котором они приехали, переоделся и направился в управление НКВД. Водитель даже не спросил про Пронина, вероятно, подумал, что тот уже в тюрьме. В управлении была суматоха, весь угрозыск на ногах. Еще в дежурке ему тоже в руки сунули ориентировку. Он посмотрел в бумагу, и ноги стали ватными. Чуть ни сел, где стоял. Искали его. Правда, портрет был нарисован очень плохо, но это был он, и все остальное совпадало.