Дмитрий Градинар - Жестокая гвардия неба [litres]

– О’кей! – Серый шарик распластался мелкой бляшкой под столешницей, пока этого не видел диспетчер. – Через десять минут буду в воздухе. Какой пеленг у Альбатроса?

– Сто двадцать два, север, удаление сто пятнадцать миль. Вроде бы Альбатрос шел обратно, но как-то странно это у него выходило.

Сандерс кивнул, развернулся и звонко сбежал по металлической лестнице. Ему не верилось, что с Крейгом могло случиться что-то нехорошее. К тому же Киби, диспетчер, сказал, что Альбатрос лег на обратный курс.

Как и обещал, уже через десять минут Сандерс выводил в стартовый коридор свою «Лузану», позывной ар-четыре-кью-четыре. Насчет спасателей он решил не заморачиваться и не терять времени. Если там все плохо и самолет ушел под воду – ныряй не ныряй – ничего уже не поможет. В кабине его неприятно удивила полная тишина эфира и отсутствие голоса Киби. Надо же, какие чудеса случаются на свете, подумал пилот, доставая следующую пластину жвачки.

Сразу после взлета он взял курс, обозначенный диспетчером, и увидел несущееся навстречу облако странной формы. Оно уже не было коричневым, ведь солнце почти провалилось за горизонт. Теперь оно казалось черным в закатном небе.

Сандерс прикинул расстояние, решив, не набирая высоты, пройти под облаком. Через пару минут он приблизился к нему вплотную, отмечая, что из облака, словно из мелкого сита, сыплются дождевые струи. Что ж. Пилот был не прочь вымыть свою «Сессну», попав на десять–пятнадцать секунд под небесный душ.

Еще через минуту его «Лузана», позывной ар-четрые-кью-четыре, исчезла с экрана радаров диспетчерской Ситана.

Спустя десять минут облако нависло уже над самой диспетчерской, расположенной у основания широкой косы, уходящей в океан. Диспетчер услышал странный звук, напоминающий шипение яичницы на сковороде. Только сковородой оказалась крыша здания. Это длилось не слишком долго. Потом крыши не стало. Дымящиеся струи ворвались с неба в диспетчерскую, наполнив ее резким химическим запахом. Больше Киби ничего не слышал. Ни криков со стороны пляжей, где еще оставались отдыхающие, ни прочих звуков, и не видел, как гаснут огни вечерних террас.

– Башня-Ситан! Это Альбатрос эф-один-джи-один! Готовимся к аварийной посадке в заливе Жемчужин… Башня-Ситан! Альбатрос готовится к аварийной посадке!

Крейг доверил микрофон мужчине-туристу и не обращал внимания, что тот называет вышку башней. Какая, к черту, разница! Куда важнее было, чтобы диспетчер принял сигнал бедствия.

Пилот творил невозможное. У авиетки не хватало уже доброй четверти правого крыла. «Сессна» шла чуть ли не перевернувшись, обрубком крыла вниз. О планировании можно было забыть. Полет продолжался исключительно благодаря достаточной тяге двигателя. Фантастический, невероятный полет.

– Башня-Ситан! Альбатрос готовится к аварийной посадке в заливе! – Голос мужчины сорвался, он крепче прижал супругу, на глазах которой выступили слезы.

– Спокойно! Все обойдется! Как почувствуете, что мы в воде, сразу покиньте кабину! – орал Крейг, пытаясь перекричать рев движка. – А теперь держитесь! Скоро мелководье!

Крейг выключил двигатель, выворачивая штурвал. Он ощущал, как рвутся тяги и соединения руля и элеронов. «Сессна» на мгновение оказалась параллельна крыльями водам залива. С чувством облегчения пилот толкнул штурвал вниз.

Удар пропеллера о воду, судорожные всплески погнутых лопастей, вращение неба и волн, прилив крови к голове – все уложилось в короткие два-три мгновения, отделенные друг от друга толчками сердца. Потом еще один удар, на этот раз полностью гасящий инерцию. Звук лопающегося плексигласа, как если бы раздавить грецкий орех. Но Крейг успел скинуть фиксаторы кабины. Финальным аккордом стало журчание воды со всех сторон.

Он первым вынырнул на поверхность, больно ударившись пару раз о края кабины. Но эта боль была необходима, потому что своим телом Крейг прокладывал дорогу пассажирам. Вслед за ним, с натужным кашлем, вынырнул мужчина-турист, успевший глотнуть воды. А вскоре показалась голова пассажирки.

Вот только по коже прошел странный зуд, и неожиданно пилот понял, что абсолютно ничего не видит правым глазом. Было похоже, что его пассажиры переживали почти то же самое. Первой закричала женщина. Она прижимала руки к лицу, отчего ей становилось трудно держаться на плаву. Затем и ее супруг начал сыпать ругательствами. Его кашель не прекратился, наоборот, стал сильнее. При этом он что-то повторял про ядовитых медуз. Но медузами, еще и ядовитыми, здесь даже не пахло, зато пахло кое-чем другим, и Крейгу этот запах показался смутно знакомым.

Совсем рядом Крейг увидел возвышающийся над водой поплавок «Сессны», оторвавшийся при ударе. Сделав несколько мощных гребков, он вскарабкался на него, подзывая остальных. Мужчина, одной рукой придерживая супругу, вскоре оказался рядом. Вдвоем с пилотом они вытащили из воды продолжавшую кричать женщину.

Крейг поднес руку к лицу, она выглядела так, будто ее ошпарили кипятком. Правый глаз по-прежнему ничего не видел, и Крейг ощутил пульсацию вокруг глазного яблока. Пассажиров тоже будто окунули в кипяток. Но вскоре вместе с толчками боли в глазу пилота стали вспыхивать белые точки. А значит, дела не так уж плохи, решил Крейг. Выжить после подобного крушения – уже везение. Все остальное, даже потерю зрения, можно принять как плату за такую удачу. Но вот вода вокруг поплавка пошла пузырьками, будто начала потихоньку закипать. Это ему совершенно не понравилось.

Женщина утихла, не рискуя больше растирать лицо, мужчина продолжал кашлять, больше не вспоминая про медуз. Он смотрел на побережье, где не было ни одного огонька.

– Мы где? Это Ситан? – недоуменно спросил он Крейга.

– Ситан. Потому что ближайший к нему остров в ста шестидесяти милях. Если говорить точнее, это залив Жемчужин. А вот отчего так тихо на берегу…

Женщина осторожно приоткрыла сначала один, затем другой глаз. Даже в вечерних сумерках можно было заметить, как сильно набухли и покраснели у нее веки. Она всхлипнула в последний раз и сказала:

– Боже мой! Я уже решила, что полностью ослепла!

Крейг разделял ее страх, потому что белые точки все еще плясали в глазу. Волны гнали поплавок авиетки к берегу. Скоро он уткнулся в песчаную отмель. Отсюда до пляжа оставалось метров восемьдесят по мелководью.

Когда они выбрались из воды, Крейг почувствовал сомнение – а был ли он прав? На самом ли деле это Ситан и действительно ли он посадил «Сессну» в заливе Жемчужин?

То, что они увидели на берегу, больше походило на фрагмент пустыни. Ни пальм, вместо них какие-то косматые холмики, напоминающие груды водорослей после шторма, ни увеселительных заведений, стилизованных под туземные хижины, от которых остались разве что бетонные сваи, ни причала для яхт, ни ангаров. Ничего и никого.