Денис Тимофеев - S-T-I-K-S. Человек из Пекла. Книга 2. Часть 3.

Отец!!

Медоед дёрнулся, подбрасывая себя идеально точным движением на ноги. Скинул рюкзак с автоматом и рванулся к сидящей, сгорбленной фигуре Человека, родного, единственного оставшегося родного человека!

Дима даже не заметил, что вокруг уже день. Он с хрустом и звоном проскользил на коленях до фигуры отца, осмотрел его и ужаснулся!

- Спасательность ты... мы поддержка жизнь... долгость... спешность ты нужность... - протрещало в голове Димы. Но уже с чуть другой тональностью. Второй Близнец говорит?!

- Отец!! - вскрикнул Дима.

Горец сидел на коленях, сгорбившись, опустив голову. Волосы, отросшие, свисали грязными сосульками. От одежды осталось тряпьё буро-чёрного цвета. Кожа в просветах дыр ткани тоже грязная, почти чёрная. Худой, словно не ел месяц. И вонь. От отца воняло тухлятиной, немытым очень давно телом и чем-то кислым...

Дима осмотрел Горца. Ладонь, вернее, пальцы, лежащие на Черноте уже превратились в стекло. Голени, одежда, во всяком случае, тоже "чёрная"... твою же мать!!

- Отец!! - снова закричал Дима и тряхнул его за плечи. Ноль реакции.

Но Медоед знал. Горец жив, в нём ещё теплится жизнь, ещё не всё из него высосала эта Бездна.

- Оте-ец!! Папа!! - ком в горле и подступающие слёзы каверкали голос. - Папа!! Очнись! Это я, Дима!! Твой сын!! Отец!

И снова никакой реакции. Дима попросту не знал, что делать. Его душило этим ощущением бессилия. Горец сейчас был где-то очень далеко, пусть и физически пока ещё не полностью пропал из этого мира...

- Отец..! - горько простонал Медоед и прислонился лбом к его голове...

Дебил! Идиот!! Ты же эмпат!! Он тоже эмпат!! Зови его!!! Ну и придурок!! Мыслями жгло, надежда снова придала сил и Дима принялся "бомбить" Горца мысле-образами, в которые запечатывал воспоминания, самые сокровенные, самые важные, самые радостные и тёплые, где они втроём с Сойкой, все вместе, живые...

Сколько это продолжалось, Дима не знал, да и не следил.

Тело Горца дрогнуло. Медоед отнял голову от него, посмотрел, не останавливая поток мысле-образов.

- "Просыпайся! Вернись! Ты нужен мне!!"

Голова Горца медленно поднялась. Лицо закрывали грязные космы. Грязное, в потёках, обросшее, худое лицо. И взгляд чёрных глаз. Бессмысленный, сквозь Диму.

- "Это я! Твой сын!"

Вгляд Горца зажигается безумием!

- От-щу... фс-х... у-ю... - его голова снова падает на грудь.

- Отец!! - снова встряхнул Горца Дима. Тот попытался дёрнуться, но сил совершенно нет.

- Папа!!

И снова Дима начинает мысленную "бомбёжку". Спустя некоторое время тело Горца начинает дрожать, словно ему холодно, голова медленно поднимается. Взгляд безумен, но в глубине появилась искорка узнавания.

- Ну, давай же!! Приходи в себя, папа! Я здесь! Теперь все нормально будет! Папа! Прости, что ушёл, прости, что бросил! Ты вернись только!! Папа!!

Вторая рука Горца, лежащая до этого на бедре, медленно поднялась и ухватилась за предплечье Димы. Сил у отца совсем не осталось. Он попытался сбросить руку. Не вышло, конечно же. Кисть расслабилась и рука безвольно упала.

- Папа! Вернись ко мне! Ты мне нужен!! - все эти слова дублировались объёмными мысле-образами, проламывающими скорлупу безумия, в которой закрылся Горец.

Дима беззвучно плакал, слёзы текли по лицу, падая на черноту и быстро "запекаясь" в стекло.

- Папа... - Дима тряс Горца. - Вернись...

Взгляд отца, такой же безумный, смотрел куда-то вдаль...

- Вер-сь...

Дима по пятому уже, наверное, кругу продолжил бомбардировку мысле-образами...

Тело Горца снова задрожало, словно он силился подняться или сделать вообще что-нибудь.

- Вернись... ко мне... пап... ты мне нужен... - шептал уже надорванным голосом Дима.

Голова Горца чуть опустилась. Взгляд вдруг стал совершенно осмысленным и сфокусировался на лице Димы, узнавая его.

- Сын... ты здесь... - прохрипел-продребезжал Горец, Медоеда затопило радостью и он крепко обнял его, прижался.

Рука Горца легла ему на спину.

- Сын... Дима...

- Всё... теперь всё будет нормально, пап...

Пекло.

Дом.

- Сын... - голос Горца надтреснутый и в нём чувствуется такая усталость, такая печаль. И ему всё равно. - Ты пришёл... оставь... я не жилец... оно... оно уже проникло в меня...

Дима чуть отстранился, посмотрел в грязное, обросшее лицо отца, в его печальные, уставшие глаза. Его собственные сверкнули янтарём, гневно.

- Не затем я пёрся через половину Улья, чтобы оставить тебя здесь, папа. Удумал тоже, помереть... бросить всех. Нет. Ты будешь жить. Ради неё. Ради меня. Ради себя самого, понял? - он чуть повысил голос.

Горец снова сфокусировал взгляд.

- Ты не понимаешь...

- Всё я понимаю. Давно уже понял. И давно надо было тебя найти, вытащить из этого дерьма, в которое ты сам себя загнал, отец. Так что давай, напрягись. Один раз, - он глянул вниз, оценивая картину.

- Сын...

Медоед снова глянул в лицо отца. Взгляд его с каждой минутой становился всё осмысленнее.

- Мне не чудится? Это же ты, Дима?

Медоед улыбнулся, слёзы текли по его лицу против воли. Каким он помнил отца, сильным, рассудительным, а сейчас... сейчас надо помочь ему снова стать тем же. Не обрубком с кашей безумия в голове.

- Это я, пап. На самом деле, прохрипел Дима.

- Я видел её... и хочу к ней...

- Я тоже вижу её иногда. Во снах... но я здесь. И ты мне нужен...

- Зачем..? Ты ушёл...

Злость сама собой рванулась в душе Димы, но он подавил этот порыв.

- Потому, что я твой сын. А ты мой отец. И мы должны жить... ради мамы...

- Должны жить... - прошептал он, словно пробуя на вкус эти слова. - Я не смогу... я слаб...

- Куда ты денешься, отец... я тебя не брошу, я помогу. Будет больно. Надо потерпеть...

Лишь бы не умер теперь от ран, подумал Дима. Сколько он здесь просидел...

- Долгость... мы сохранять... временность он... малость возможние... - ржавой пилой по металлу проскрежетали слова Близнеца, того, что находился здесь, второго. Дима понял. Иной был рядом, не давал отцу стать такой же стекляшкой и тоже ослаб.

- Давай выбираться отсюда. Подлечу тебя, всё будет нормально, пап. Готов?

Горец выдохнул, пробормотал что-то. Эмоций у него почти не было. Равнодушие к своей участи, к жизни. И тут же ощущалась слабая, только-только родившаяся или воспрявшая из пепла воля. Та самая, несгибаемая, не давшая тогда умереть Сойке, та самая, переборовшая Иного, когда Нестор появился в первый раз и другого, Серого, который почти убил их троих. Дима "надавил" на это, снова посылая мысле-образы отцу.

- Я слышу тебя, сын...

- Держись тогда. И не смей умирать. Будет больно. Вот, съешь, - он вложил Горцу в рот чёрную жемчужину.

И Медоед обхватив отца, о Пекло, какой же он худой, сдёрнул его с Черноты. Захрустело стекло. Отец зарычал, вцепился свободной рукой в плечо Димы. Пальцы второй руки рассыпались чёрными осколками, пошла кровь, досталось и кисти. Ноги, ступни, голени, остались с одной стороны совсем без мяса, обнажив кость и тоже пошла кровь.