Степан Уранов - Орион

Поставив обратно бутылку в сейф, торговец достал какой-то пакет и прикрыв дверцу металлического ящика, вышел из комнаты.

Выйдя в коридор, он прикрыл дверь и шёпотом отдал указания дежурившим охранникам:

— Выйдите на улицу и спрячьтесь где-нибудь. Вход держите под прицелом. Двери на верхние этажи я закрою. В склад они не проникнут.

После того, как охранники вышли на улицу, он открыл решётчатую дверь на лестничный марш, ведущий на второй этаж. Закрыв дверь, Майор поднялся в свою комнату и, подойдя к столу, плюхнулся в мягкое кожаное кресло. Включив ноутбук, он кликнул по ярлыку программы видеонаблюдения и воткнул штекер наушников в компьютер. Утопив в ушных раковинах маленькие динамики, он кликнул на панели звук и увеличил громкость. На мониторе появилось изображение комнаты в которой сидели старатели. Установленная на высоком металлическом пенале маленькая камера давала отличную контрастную картинку, показывая интерьер комнаты с верхней точки. Позади возникла чья-то фигура, на которую Майор не обратил никакого внимания. Человек приблизился к его спине и вперил гневный взгляд в монитор.

— Звук есть, — вытащив наушники, произнёс скупщик, прибавив громкость.

Кино началось…

— Ну че? — повернувшись к главарю спросил Борман. — Какие планы? Нож я пронёс. Когда начнём? Я этого коммерса на раз-два чикну!

— Охранник у него вообще вялый, — оскалился Кислый, вспоминая, как они сдали оружие, дежурившему у входа громиле с начатой бутылкой водки.

— Странно всё, — произнёс Кныш, потирая грязной рукой прыщавый подбородок. — До этого у него три амбала тусовались, а теперь один и тот какой-то забулдыга. Беспонтовый как маргарин, сука. Забрал стволы, а карманы не проверил дятел…

— Ну и хер с ним, — махнул широкой мозолистой ладонью Борман. — Нам лучше, барыгу под нож пустим, заберем всё добро и свалим. Не, ты видел Кныш, как у него сейф упакован. Там хрустов, изумрудов валом!

— Кислый проверь коридор, выйди на улицу, — отдал приказания подельнику Кныш. — Посмотри кто-где.

— Да, давай-ка старик, — вставая с дивана произнёс Борман. — Пробей поляну!

Кислый вышел в коридор, а Борман тем временем подошёл к сейфу. В руках он уже чувствовал какой-то нестерпимый зуд. Увиденные несколько минут назад блоки евро, сменили в его голове порнографические картинки, которые преследовали его постоянно. Прикоснувшись к отполированной стенке сейфа, он услышал разгневанный голос Кныша:

— Угомонись, шкура! Прижми зад, углерод.

Ничего не ответив старшему и не выполнив его указание за неисполнение которого в любом случае его уже ждёт крепкий хук в скулу, Борман продолжил гладить сейф рассматривая его дверцу с выпирающим в металлической рамке десятисантиметровым барабаном комбинации чисел и выпирающей пластиной ручки. Борман дёрнул ручку и дверца поддалась. Кныш тут же подскочил. Отдёрнув руку от сейфа, шокированный Борман уставился на старшего.

— Прикрой дверь, — злобно прошипел главарь, сжимая кулак.

На этот раз Борман повиновался. Подойдя к старшему, он уже закрывал рукой лицо, ожидая удара.

— Придурок! — произнёс Кныш. — Может этот хмырь нас прокусывает. Сиди ровно.

Вернулся Кислый. С его слов нарисовалась довольно положительная картина для того, чтобы начать уверенные и решительные действия. Коридор пустой. Никого кроме них в помещении нет. Дверь склада закрыта. На верхний этаж хода нет. Лестничный марш закрывает решётка. Один единственный охранник валяется пьяный в компании трёх высушенных бутылок.

— Охранника хотел грохнуть, — проговорил в конце рассказа Кислый. — Но не стал, пусть живёт. Оружия у него нет. Вообще хрень какая-то.

Протерев лицо от пота, главарь встал с дивана, обдумывая ситуацию. Какие-то подозрения не давали покоя, но жажда лёгкой наживы затуманила всю голову не оставив места для других мыслей. Хотелось ему одного: обчистить сейф.

— Так, — очухался вдруг Кныш. — Надо работать! Борман займись сейфом! Кислый проверь этот шкаф. Я буду у двери ждать барыгу. Главное чтобы никто из орионов сюда не припёрся.

Расстегнув манжет левого рукава куртки, Кныш вытащил из ножен прикреплённых к предплечью десятисантиметровый «Кондрат» и прилип спиной к дверному проёму. Борман скидывал в рюкзак деньги и драгоценные камни. Кислый проверял металлический пенал, заваленный какими-то бумагами, журналами и коробками.

— У меня ничего! — проговорил в гневе Кислый, отходя от пенала.

— А у меня всё как надо! — довольно затягивая рюкзак, произнёс Борман. Открыв бутылку дорогого коньяка, он сделал жадный глоток.

— Не торопись, — выхватил у него бутылку Кислый и тут же присосался к горлышку, вливая в себя ароматную, обжигающую горло жидкость.

— Дай сюда! — рявкнул Кныш, вырывая изо рта подельника осушенную уже до половины емкость. Горлышко звонко цокнуло об гнилые зубы Кислого. Схватившись за рот, он уставился на главаря, медленно протирающего от слюней ободок горлышка.

— Чего вылупился, дятел? — уловив его гневный взгляд, с ухмылкой произнёс старший. Вливая в себя остатки коньяка, он не сводил взгляда с физиономии Кислого.

Отбросив бутылку на диван, Кныш вытер губы и посмотрев на подельников, довольно похлопал себя по животу.

Вдруг, Борман начал кхекать и лупить себя кулаком по груди. Кислый принялся растирать шею, краснеющую с каждой секундой. Смотря на приятелей, Кныш почувствовал всю тяжесть навалившейся на него тревоги, он невольно потянулся к груди, приятная обжигающая волна прокатившаяся по горлу, сменилась вдруг прожигающей болью. Как будто внутрь пищевода напихали раскалённых углей. Невыносимая боль уже царствовала во всём теле. Кныш чувствовал, как внутри тела от его внутренних органов отваливаются куски. Он что-то попытался проговорить корчащимся на полу подельникам изо рта которых на серый кафель вываливалась кровавая каша. Схватившись за животы, они только мычали и катались по полу. Не прошло и пяти минуты, как главарь банды сам уже встал на колени и схватился за нижнюю часть корпуса. Горел сильно желудок, от него расплывалась по всему телу страшная огненная боль. Не выдержав, главарь упал на пол. Прожжённый кишечник потерял свои функции, мышцы сфинктера расслабились. Кныш опорожнился, вышла вся урина. Рот залило кровью. Горло распухло так, словно в него вдолбили антоновское яблоко. Лопнули капилляры правого глаза, мышцы левого ослабли и око провалилось внутрь. В животе прожгло огромную дыру и в куртку вывалились разъеденные токсинами и кислотой кишки. Он умирал как затравленный таракан, обожравшийся нашинкованного ядом рафинада. Борман и Кислый уже не подавали никаких признаков жизни. Кныш дёрнулся в последней конвульсии и раскинув руки превратился в обмякший труп.