Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

– Я понимаю твое возмущение, но что ты могла сделать? Никто нас, простых людей, слушать не станет.

Арина резко повернулась к Бейдеру и сказала:

– Это вы простой человек? Вы совсем не простой человек. Я бы сказала, вы особенный. Вы поверили в меня, вы нетипичный офицер российской армии. В конце концов, вы представитель народа, который достаточно натерпелся на этой планете. Разве нет? Вы смогли бы спокойно спать, зная, что при вашем потворстве убили сто пятьдесят миллионов человек? Если не больше. Ну, скажите мне что-нибудь. А если во всем мире все выживут, если они обойдутся без потерь? Ну, вот так вот сложится. Вы представляете, что сделают с нами, с оставшимися жителями этой страны? Допустим, нас останется миллионов пятнадцать. Из них треть немощных, треть дети, а еще одна часть – бабы, которые будут прятаться за спины мужей. У нас же пропаганда сколько десятилетий велась! Женщина никому ничего не должна. Ну и при таких вводных, как быстро решится и завершится наша задачка?

– Арина, у нас есть приказ…

– Иногда надо думать своей головой, а не исполнять никчемные, глупые приказы. Хорошо ли вы будете спать если сто пятьдесят миллионов человек погибнут, а вы будете знать, что не приложили ни одного… малейшего усилия для того, чтобы их спасти? Я уже молчу о том, что в устах нашего вождя ядерная война – это то, что даже не нужно пытаться изменить.

– Арина, ты опять перегибаешь палку!

– Серьезно?

– Ты хочешь спасти свою семью или нет? Или хочешь ею пожертвовать во благо народа?

– Конечно, я не буду жертвовать своей семьей во благо кого бы то ни было. И президент все объяснил. Очень надеюсь, что все, что он сказал, является правдой.

– А что, у тебя есть сомнения?

– Есть. Есть сомнения. Я не могу объяснить, откуда они и почему возникли. Президент был очень убедителен. Но что-то меня гложет. Не знаю, что именно. Почему он сразу не сказал? Почему вызвал эти сомнения? А вы сами верите ему? – вдруг спросила Арина и уставилась в глаза Бейдеру.

Бейдера передернуло. Схватив ее за плечи, он резко придвинул ее к себе. В этот момент он оказался так близко, что она чувствовала его дыхание на своей коже.

– Арина, – зашипел он ей в ухо, – блин, да что же у тебя сегодня за вопросы такие? Не в бровь, а в глаз! Я обязан верить президенту. Обязан! Но что-то не так. Это – факт. Мы должны сейчас быть тише воды ниже травы!

Он замолчал, отстранившись.

– Арина, я хочу, чтобы ты внимательно послушала, прислушалась и услышала меня! То, что я бы ничего не смог изменить, – это факт. То, что ты бы ничего не смогла изменить, – это тоже факт. Я тебе даже больше скажу… У нас было бы больше шансов изменить любую ситуацию до той секунды, пока ты не завела там, в кабинете президента, свою пламенную речь. Тебя бы не начали пасти и прослушивать. И не поставили бы, как говорится, на счетчик.

Арина ошарашенно смотрела перед собой, а потом схватилась за голову:

– То есть я на счетчике?

– Не совсем. Министр рвал и метал, а вот президенту понравилось, что ты с таким напором пыталась защитить других людей. Он приказал министру не трогать тебя и не вмешиваться. А еще, когда министр вышел, президент намекнул мне… И его намек я понял совершенно однозначно: объявлять о грядущем ядерном ударе нельзя. Это будет расстрел. Без разбирательств.

Бейдер замолчал. Потом, посмотрев на водителя, а затем еще раз на Арину, произнес:

– Арина, министр никогда не относился ко мне хорошо. Я бы сказал, что он тот еще антисемит и откровенный женоненавистник. Поэтому тебе вступать в открытую конфронтацию с ним нельзя. Твоя задача номер один – переправить своих в безопасное место. Иначе ты можешь их не довезти потом. Если слишком много народа узнает об ударах, начнется паника. И еще! Никому, ни под каким предлогом не раскрывай твой пункт конечного назначения. Иначе туда выстроится очередь не тех людей. Каждое бомбоубежище состоит из двенадцати подземных блоков. Каждый вмещает в себя порядка тысячи человек. Но, скорее всего, придется их доукомплектовывать и пересчитывать еду на всех. А по поводу остального населения… Им придется перебираться в метро и бомбоубежища Москвы и Подмосковья. Президент обещал прислать мне карты, которые показывают все бомбоубежища для жителей Москвы и области – как старые, так и абсолютно новые. Новых построено за годы войны порядка полутора тысяч по всей стране. Основная часть Москвы переберется в метро, это испокон веков были основные бомбоубежища в городе. Но теперь есть и другие места, где можно переждать эту бурю. Мы выстоим, Арина, мы должны. И все остальные выстоят. Только каждый – в отведенном ему месте.

Арина повернулась к Бейдеру и посмотрела ему очень внимательно в глаза. Затем она спросила:

– А сегодня, когда я ушла, президент показал вам карты с бомбоубежищами?

– Нет, – нахмурился Бейдер и задумался, затем сказал:

– Он пришлет их завтра.

– Но почему было не показать сегодня? Странно это.

– Арина, странно, что сейчас перемирие! Вот что странно. Президент сказал, что отправлять в бомбоубежища будут группами. Без объявления. Иначе паника убьет всех жителей Москвы.

Арина посмотрела на Бейдера, он протянул ей руку, она протянула в ответ, он пожал ее. Вдруг в порыве она обняла его и сказала:

– Спасибо, господин генерал! Вы удивительный человек.

В этот момент машина остановилась, и Бейдер нажал на кнопку, выключив «антипрослушку». Он тепло улыбнулся и, похлопав Арину по плечу, сказал:

– У тебя теперь увольнительная, а после – мы увидимся с тобой. Я пришлю за тобой машину в среду. А сейчас иди к своей семье.

Арина вышла из машины, а Бейдер еще долго провожал взглядом эту удивительную женщину.

Начало декабря выдалось весьма примечательным и совсем не снежным. Со стороны могло показаться, что находишься и не в Москве вовсе, а где-нибудь в центре Европы, например. Днем, как правило, было не меньше плюс трех – плюс пяти, изредка шел дождь, а часто и вовсе бывало солнечно. Временами начинал падать мелкий редкий снежок. Но буквально на следующий день от этого снега не оставалось и следа. А ночью температура почти никогда не опускалась ниже нуля. В общем, конец октября с его европогодой вот уже больше месяца был поставлен на непрерывный repeat. Мнение народа по этому поводу кардинально разделилось. Одни радовались отсутствию снега и всех остальных атрибутов зимы, таких как сильный холод, мороз и гололед. А их оппоненты справедливо полагали, что у таких выкрутасов природы всегда есть побочные эффекты, в виде лютой зимы, являвшейся поздно, но и затягивающейся чуть ли не до начала мая. Прецеденты в истории уже имелись, и многие о них помнили.