Сергей Плотников - Память стали

Словно ранней пробудки было мало, к назначенному сроку с реки поднялся густой туман. Мне оставалось только держаться за кормой ноксовой «Тринашки», благо на таком танке и расположение ходовых огней сильно отличалось от других машин.

— Сейчас будет колея между деревьев, держись ее, — предупредила меня по рации навигатор.

— Попробую разглядеть! — бросил я в тангенту, перегибаясь через борт люка. Ну а как еще?

— Туман сейчас уляжется, — уверенным тоном успокоила меня временный командир. И, словно почувствовав мой скепсис, добавила одно-единственное слово: — Дождь.

Первые капли застучали по броне…

Что там творились сзади — я не особо вглядывался. Постепенно промок, но так и не рискнул нырнуть под защиту башни: рекомая колея заросла почти целиком, и через мокрый триплекс я просто не мог ее разглядеть. Параллельно вслушивался в наушники, ловя малейший писк, но его все не было. Дорога была чиста.

Мы не останавливались, отказались от привала, шли и шли вперед. Когда начало вечереть, стылые капли перестали падать с неба, вместо них опять появилась туманная дымка.

— Стой! — Провод тормознула сначала меня, потом весь основной ордер. — Сложное место, проходить только по обозначенному коридору!

На мой взгляд, участок лесной колеи ничуть не отличался от только что пройденного такого же. Но раз женщина не поленилась выбраться из своей «Тринашки», чтобы расставить вешки с красными треугольными флажками — полагаю, она знает, что делает. Я на всякий случай подвигал новенький пулемет на не менее свежей турели, готовясь срезать очередью крупнокалиберных пуль гадость, рискнувшую напасть на штурмана из подлеска. Но мегафауна, видать, так и пряталась по норам от дождя: целый день никого видно не было.

— Проезжай до поляны, там прими влево и займи свое место в колонне, дальше другая пара пойдет вперед, — ожила рация голосом Кэпа.

— Понял, — отозвался я, ныряя в туман, на глазах набирающий плотность. Как не тряслись целый день в непогоду через хмурый лес. Пришлось врубить фары, чтобы хоть что-то видеть перед собой. Ага, пустое пространство, та самая поляна…

— Виууууу! — внезапно для меня взвыли наушники.

— Мина!!! — не своим голосом заорал я в тангенту рации, соскальзывая в люк и захлопывая крышку, одновременно заставляя гусеницы замереть. Вроде успе…

Танк дернуло, меня мотнуло в сторону: ремни я затянуть просто физически не успевал. От ранения меня спасли мягкий танковый шлем и пластичность Стали, уже однажды не давшая сломать мне шею. От близкого грохота заложило уши — и это люк успел захлопнуться.

«Надо было плуги трала опускать, авось зацепили бы мину перед танком» — пронеслась запоздалая мысль. Черт. Это было близко. А это что за «всиуу» такое? Выглянув в триплекс, я в туманной темноте различил лишь огненные росчерки. Прежде, чем я успел хоть что-то понять, один такой едва не клюнул «Шестерку» в борт ближе к корме. Яркая вспышка на мгновение расцвела дальше. Ракета? Твою мать, это ж обстрел ПТУРами!!! Вот он как, оказывается, выглядит… все б отдал, чтобы не знать!

Пролетевшая за кормой ракета удивительным образом натолкнула меня на простую мысль: изображать статичную мишень — это очень, очень плохая идея. Особенно подставляя более тонкий по сравнению с верхней лобовой деталью борт. То, что под гусеницей у меня сдетонировала мина, я не то, чтобы забыл… Слишком много событий спрессовалось в считанные секунды. Я рванул рычаги, танк крутанулся на месте, наушники зашлись воем, взрыв… и я даже через триплекс разглядел, как грязно-серой металлической змеей с катков слетает перебитая гусеница.

Первое правило управления гусеничной техникой: при первых признаках «разувания» тормози и заставь машину замереть. Любое лишнее движение — и тяжелая и сложная операция по восстановлению ленты полотна становится на порядок тяжелее. Нужного мехводского рефлекса у меня, разумеется нет: мало знать, надо еще и вовремя воспользоваться. К счастью, нужный навык мне, похоже, достался в числе неявных подарков Стали. «Шестерка» замерла… и я прямо-таки разинул рот, хоть и знал о возможностях своего танка.

Не каждый день увидишь, как металлическая лента, словно живая, возвращается на свое место! И сама собой срастается: этого мне уже было не разглядеть, но момент, когда можно давать ход, я почувствовал очень четко: словно кто-то под локоть толкнул. Понятно, кто, конечно… Тэтэпеха, подчиняясь моим движениям, натурально прыгнула вперед. И только тут я наконец догадался потушить фары и опустить плуги трала. Вот теперь — поговорим по моим правилам!

Пока мне достался один выстрел, да и тот мимо, основная часть колонны попала под плотный фланговый обстрел. В тумане и сумеречном вечернем свете мало что получалось разглядеть — да еще и через триплекс — но по свету фар, которые мало кто догадался погасить, караван встал, и теперь его избивали в правые борта как в тире. Даже если кто и сохранил ход, выбраться из ловушки теперь было не так-то просто.

Со стороны и человеку непричастному танк кажется воплощением механической мощи, неуязвимой крепостью на гусеницах. Это не так. Во-первых, уязвимые места есть и их не так уж мало, во-вторых, очень многое решает экипаж. Учитывая, что большинство владельцев бронемашин не участвовало даже в дуэлях, кое-как отмахиваясь только и исключительно от представителей мегафауны, эффективность ответного огня была разве что не отрицательной. Мало того, ранняя побудка, тяжелый вечер и движение без отдыха тоже сделали свое дело, позволяя невидимому врагу продолжать настреливать как в тире. И я знал, как это исправить!

Долбанные световые сигналы, из-за незнания которых меня чуть не убили спустя считанные дни после попадания! И ведь все так просто оказалось: красный цвет означает врага либо мишень, желтый — призыв о помощи и зеленый указывает на безопасное место. Именно красные маркерный снаряд мне сразу же вручили в муниципалитете — в нагрузку к охотничьей дроби. Хотя казалось бы, где администрация города — и где альтруизм? Но уж слишком важную роль могла сыграть возможность или невозможность указать противника в защите поселения. А ночью не только указать, но и банально подсветить. Или, например, в тумане.

Автомат заряжания пролязгал снизу и справа от меня, после чего я «прочесал» из автоматической спаренной пушки ту область, откуда продолжали лететь ракеты. Да сколько ж у врага боеприпасов и из чего он так садит?! Так как каждый пятый мой снаряд трассировал, я нашел траекторию, по которой никакое дерево не перекроет мне маркерный выстрел. И только после выжал спуск стодвацатидвухмиллиметровки. Даже попал, куда целил. И в багровом мерцающем свете увидел человеческий фигурки с ручными реактивными гранатометами.