Алексей Сердюк - Будем жить!

В ногу ткнулась голова кошки – если бы я не чувствовал её приближение и яркую, растущую с уменьшением расстояния ко мне, радость – мог бы и опозориться! Ни единый не то что даже шорох – порыв воздуха не выдал приближение пушистой! А далеченько успел ускакать, гнида – метров так с триста вверх по камешкам, не меньше, просайгачил, и хоть уклон тут так себе, градусов пять-семь от силы, но… сильно жить хотел. И сейчас ещё хочет – кошка буквально наслаждается прущим от жертвы ужасом! А моя Артемида – та ещё киса, с характером, и добродушия в характере не замечено… Да-да, всё замечательно, я рад, а вовсе не ругаюсь, так и нужно, молодцы оба, нефиг всякую шваль жалеть/прощать, делать нам больше нечего! Спасибо, кажется, понял – вон та нора в склоне, да? Там спрятался «мерзкий-противный-плохая-еда»?! Да, так и есть, Арта – дрянь, а не еда, будешь ещё в пасть всякую гадость помойную тащить! Просто прикончить, чтоб не гадил… А покушать мы чего-нибудь поприятнее подстрелим, не переживай!

Тьфу, ещё немного – сам на четыре лапы встану и урчать начну! Вот это накрыло! Сильны пушистые, и становятся всё сильнее! Этак скоро будем как по междугородке с ними переговариваться… нет, «перечувствоваться», если так можно говорить. О, пришли, нора совсем рядом, м-да-а… вот уже я и сам не пойму – то ли это из норы так воняет, то ли я носом кошачьим чую?! Страхом шибает, да таким! Калека, интересно, кукухой ещё не поехал? Вот и проверим… усаживаюсь на камень, торчащий из склона в виде небольшого карниза чуть в стороне и немного выше, чем лаз, в который забился «калич». Хотя – на текущий момент можно и без кавычек, калич и есть, и отсюда уже никуда не уползёт… Меня увидеть он не сможет при всём желании, а значит – и подстрелить. Разве только если выскочит из норки, да кувыркнётся пяток метров вперёд, чтобы камешки целиться не мешали, да развернётся носом ко мне в процессе, да этак влёт выпустит очередь… ну или что там у него за ствол… и прямо в яблочко! Я даже в кино таких трюков не встречал, разве что в каких индийских «боевиках», там под задорную музычку и слоны с пулемётами танцуют…

- Эй, ты, крыса! Слышишь меня? Это я, Следопыт! Помнишь меня, выб…док? Ты же хотел, чтобы я тебя поймал, даже послание оставил, со своим автографом, не успел забыть, надеюсь?! Ну так вот он я, пришёл! С друзьями, чтоб полное уважение оказать… да и веселее, с товарищами-то! Вылезай, крыса, не заставляй тебя в норе дымом травить, или ещё как выковыривать! Зачем ты туда вообще заполз? Выходи, сдохни как мужик! Ты же меня увидеть хотел, а теперь прячешься… некрасиво получается, согласен? Высунься, крыса, покажись на солнышко! Сдохни хоть человеком, раз прожить им не сумел!

На несколько секунд повисла тишина, но вдруг из лаза раздался хриплый голос Калеки – узнаваемый, хотя и звучащий так, будто его владельцу лет семьдесят, земных:

- Человеком?! А ты сам – кто?! Пришёл добить меня, Оборотень?! А чего ты ночью не разговаривал? Зубы и когти мешали, да?! А я, дурак, смеялся, не верил Шевелю; думал – сдурел повар, грибов каких-нибудь обожрался… А ты ночью зубами работаешь, а днём как человек, со стволами разгуливаешь?! А теперь ты явился человека убивать? А где твои шакалы, с тобой?! Эй, там, сопляки! Думаете, он вас не сожрёт?! Идиоты! Он же зверь, как только свежей человечинки захочет – так и вас схарчит! Дурачьё, вы же на людях хищника выкармливаете, если их много станет – всем хана, опомнитесь, щенки! Мы – люди, а он… головами своими подумайте, чего творите!

Я, разобравшись наконец, что за ахинею несёт Калека, не выдержал и расхохотался! Ну надо же, он же пропаганду среди отсутствующих здесь Дениса и Николая ведёт, рассказывает им, какой я плохой и как им надо против меня объединиться! Крыша протекла, но, видать, не совсем… или хитрожопость у тела настолько прокачана, что даже в состоянии полной неадекватности преобладает?

- Эй, дебил! Ты кому пропаганду свою трындеть пытаешься?! Был ты, калич, дауном, им и сдохнешь, судя по всему… Кроме меня – некому тебе сказки рассказывать, так что не старайся зря. И вот ещё – или ты выползаешь, или через минуту я тебя… – договорить я не успел. Из норы неулюже вывалился калич, попытался кувыркнуться, но одна нога у скотины явно нерабочая оказалась – вместо ловкого нырка он кулём свалился на бок, к тому же ко мне спиной. Честное слово, я совершенно механически вскинул ствол и врезал очередью по вывалившейся тушке… попал. И удачно – просто сам не верю! Прицел то ли подсознательно завысил, а то ли случайно это вышло – но прошёлся пулями только по конечностям, руку распорол гаду и ноги подырявил! Целился бы сознательно – скорее всего, прикончил бы на месте, ну или совсем мазанул бы, непривычно мне всё-таки с глушаком работать – а так… Через полминуты пинком в плечо перевернул стонущего Калеку на спину и поймал его взгляд:

- Доигрался, тварь? А каким борзым был… Ну, Калич – по-хорошему душу облегчишь, или мне тебя поспрашивать, с расстановкой, с фантазией? Никто пока на мои творческие способности не жаловался, даже хвалили… некоторые, да.

Калека, кое-как справившись с болью, прокашлял:

- Чего-то я про Следопыта раньше не слыхал… сука…

- Ну, мало ли ты про кого не слыхал! – мне и правда было весело. Такое веселье, едва сдерживающее от бешенства, когда или смеяться, или… потрошить врага, тупым ножом! – Я тоже не Следопытом родился, кое-где меня знают как Варана, например… – Калека выпучил свои и так лупоглазые глазёнки и попытался что-то вякнуть, но я продолжил – а самое моё первое прозвание здесь – я его, правда, очень не люблю, но уж как сложилось – Маньяк! И вовсе не за страсть к коллекционированию бабочек меня так окрестили! Молчишь? Ну и замечательно, мразь, молчи изо всех сил! У меня руки чешутся тебя поспрашивать, подольше… даже дырки твои забинтую, чтобы не сдох раньше времени. А может, после и назад отвезу, на «Обманку», вдруг кому ещё с тобой поговорить захочется? Ну, посмотрим… покараульте это… – ну кто ж меня за язык-то тянул?! Последняя фраза заставила Калича отвести глаза от меня – и увидеть развалившихся на камнях кошаков, с интересом разглядывающих тушку бывшего сержанта… Обоих, глаза в глаза. Калека, на мгновение замерев, вдруг взвыл совершенно нечеловеческим голосом, потом дико захохотал, перевёл на меня совершенно безумный взгляд и провыл:

- А-а-а-а! Оо-о-о-оборотни-и-и-ииии! Все оборотнии-и-и-и-ииии!!! Не тр-о-о-ога-а-а-ай меня-а-а-а! Не хочу-у-у-уууу! А-а-а-аааа! Не-па-дхади-и-и-и-и!!! Не-да… – и внезапно захрипел, задёргался, стремительно седея! Арта, вскочив при первых звуках, недовольно поморщилась и, демонстративно развернувшись к подрагивающему ещё телу, гребанула задними лапами. Не понял? Он сдохнуть ухитрился скоропостижно?! Вот ведь подонок! С какой радости-то, ведь раны были далеко не смертельными?! И почему он такой белый? Он… что – от ужаса окочурился? Седина, перекошенная рожа… вроде подходит. Но что так могло напугать, чтобы в несколько секунд такая сволочь сдохнуть успела?! Ареса с Артой увидел – и корчиться начал почти сразу… кажется, догадываюсь… он же моих котиков за парней принял! Точно, визжал ещё – «оборотни!», и пену пускал! Да и глазки у него перед самой смертью совсем дурные были… Вот же скотина, даже сдохнув невовремя, подгадил! Кого я теперь допрашивать буду?!