Сергей Джевага - Когда оживают Страхи [litres]

Внутри горела настольная лампа, дающая теплый желтоватый свет. Блики играли на столешнице письменного стола и стеклах шкафов, металлических перьях и бутылочках для чернил, статуэтках. Но плесень и прах сожрали великолепие кабинета, уничтожили бумаги, обивку мебели. Тут тоже пахло запустением и смертью. Но в отличие от иных комнат веяло и холодком Изнанки. То есть ее влияние ощущалось чуть больше, чем отовсюду. Так как неизвестная машина, спрятанная, по моим ощущениям, где-то в подвалах особняка, продолжала стабильно источать импульсы. Однако те, в свою очередь, никак не влияли на реальность. По крайней мере, я не замечал.

Безошибочно определив направление, я направился к шкафам, открыл застекленную створку и увидел несколько мелких предметов, аккуратно разложенных на когда-то дорогом и красивом бархате, а ныне на гнилой ветоши. Небольшой кортик, несколько перстней и медальонов, бронзовый ключ, горсть разноцветных бусин. Часть богатств местного лорда.

К сожалению, напрямую изучать артефакты я сейчас не мог. Потому, достав из планшета круглый металлический диск со сложными узорами, прикоснулся краем устройства сначала к ножу, потом поочередно к кольцам и прочим вещицам. И каждый раз внимательно изучал вспыхивающие части узоров и символов, мучительно вспоминал расшифровки.

Хороший прибор. А раньше приходилось таскать в заплечном мешке целый ворох тяжеленных устройств. Но лет пять назад вместе со Стариком решились поэкспериментировать, создали вот такой универсальный считыватель. Не без изъяна, мог распознать только зашитые в него контуры, но и это зачастую здорово ускоряло работу, позволяя быстрее найти стандартные фрагменты узоров и приблизительно понять, для чего предназначен тот или иной артефакт.

После нескольких минут работы я остановил выбор на одном из колец – грубоватом, из позеленевшей меди, без украшений. Именно оно выглядело безобиднее, а часть контура внутри казалась знакомой. Такие механизмы использовались довольно часто для снятия усталости, придания бодрости владельцу. И в отличие от того же клинка данный прибор в рабочем состоянии, имел заряд. Назначения остальных предметов я не знал и рисковать боялся – а ну как оторвет руки по локоть. С такими надо работать часами, инструменты нужны посерьезнее. Да и, в конце концов, сейчас достаточно батареи.

Поколебавшись, я тронул пальцем кольцо. Убедился, что ничего страшного не происходит, осторожно взял и повертел в руке. А затем спрятал в планшет вместе с диском и вновь потянулся к компасу. Если найду что-то еще, будет неплохо.

Мелодичный детский смех прозвучал в тишине особняка дико и страшно. Тихий, но неожиданно ясный. Прилетел откуда-то из коридора, видимо, из какой-то соседней комнаты.

Вздрогнув, я чуть не выронил планшет. На негнущихся ногах обернулся и подкрался к выходу, выглянул наружу.

Тишина. Тлен. Запустение. И ничего угрожающего по ощущениям. Ни Тьмы, ни чужого присутствия. Лишь биение могучего сердца машины где-то внизу, жгучая боль в татуировках.

Примерещилось? По голове меня били в последнее время часто и охотно, после общения с До душевное здоровье и равновесие не очень-то укрепилось.

Пару минут подождав, я вышел из кабинета. Остановился, вновь обратился в слух, а потом осторожно отступил к лестнице. Но едва развернулся, за спиной вновь раздался странный и невозможный в данном месте звук. Торопливый топот маленьких детских ножек.

Волосы на голове встали дыбом, а ноги чуть не подкосились от слабости. Сердце мучительно сжалось, а по спине вновь побежали противные капельки пота, щекоча и царапая кожу. Я почувствовал себя героем книг-ужастиков в доме с привидениями.

Невозможно! Не может быть! Ведь не ощутил ничего сверх. Ни рабочих контуров в Изнанке, ни искажений. Дом обычный, за исключением разве что мощных вибраций на той стороне. Вибраций?..

Догадка осенила и ошеломила. И стало плохо от нарождающегося понимания того, куда влез.

«Мама! – беззвучно прошелестело в мозгу. – Мамочка… ты где?»

Кажется, различил испуганные нотки детского голоска. Примерещилось? И вдруг где-то в особняке вновь раздался счастливый детский смех. Затем какие-то голоса, музыка.

«Мама!» – шепнуло в ушах. Прилетели отзвуки плача, протяжного горестного воя.

Усилием воли разбив онемение, я заставил себя сделать шаг. Но в ответ на движение за спиной раздался частый треск, какой-то шелест. Я оглянулся и пораженно уставился на участок стены, где расплывалось пятно. Гниль исчезала, лак деревянных панелей вновь блестел и сверкал.

Затрещало опять, и один из светильников ярко засиял – чистый, без пыли, новенький. Волна переползла на пол, и на ковре вновь появился рисунок – затейливый, насыщенный, будто и не прошло десятилетий и столетий. А затем полоса восстановления замкнулась, опутав собой целый участок коридора и медленно поползла ко мне. Там, где она проходила, – вновь сверкали краски, исчезал тлен и гниль. Но едва она уходила с предметов, те становились прежними – ветхими, мертвыми.

Не знаю, сколько бы я завороженно следил за этим удивительным и устрашающим зрелищем. Но отрезвила боль. Я зашипел и одернул рукав куртки на правой руке, недоверчиво уставился на татуировки. Тонкие линии колебались и, кажется, исходили паром, а кожа воспалилась и покраснела, покрылась мельчайшими волдырями.

Сие окончательно привело в себя. В жизни не видел, чтобы селенит так реагировал. Я ясно осознал, что, если попаду под эту полосу восстановления, коснусь хоть малейшей проплешины, – мне конец.

И страх вновь придал сил. Развернувшись, я рванул по лестнице вниз как ошалелый. Перепрыгнул через новую проплешину, уклонился от другой, что ползла от центра гостиной. Кинулся в коридор, но едва успел затормозить перед новой прорехой, слишком широкой, чтобы перепрыгнуть. Повертелся на месте, пытаясь сообразить, куда бежать.

– Пол, милый, давай уйдем… у нас есть повозки, есть владения внизу. Или отправимся в крепость.

– Нет, Агна. Тут безопаснее.

– Но Мэсси говорит, что в крепости…

– Прости, но твоя сестра дура и не сознает, что болтает со страху. Поверь, Кастл-Рок падет. Когда я включу машину, тут станет безопасно. И если хватит мощности, мы изгоним Вестников из района, а может, и города… Верь мне.

– Прости, милый… страшно.

– Я знаю. Не тревожься, побудь лучше с Кейлой, успокой. А я все сделаю.

– Хорошо.

От потусторонних голосов из прошлого у меня зашевелились волосы не то что на голове, а на заднице. И я сумел разглядеть два смутных человеческих силуэта в том месте, где находились гнилые останки дивана и кресел. Попятился и неожиданно для себя уперся в дверь, почувствовал, что створка прогнулась под весом тела. Резко развернулся и пнул ногой, увидел какую-то комнату – вспомогательную кухню или очередную кладовую, а может, гардеробную, – не важно. Суть в том, что в ней имелось окно.