Алексей Живой - Вторжение в Китай [litres]

Ничего этого Петруха Фокин не знал. Он лишь слегка удивился, когда китаец заговорил с ним при первой встрече без переводчика. Сейчас же следователь молчал, изучая широкое лицо подследственного.

– Чего звал-то, начальник? – не выдержав тишины, повторил старлей. – Если вопросы забыл, то я пока пойду, посплю. А ты, как вспомнишь, позови. Я всегда на месте.

Низкорослый, с коротким черным бобриком волос, Чан Пай едва заметно поморщился. Эти русские совершенно не знали этикета и правильного отношения к следователю. Хотя, надо было признать, не все китайцы сегодня соблюдают эти обряды. То ли дело было в славной древности. Чан Пай едва заметно вздохнул, и взгляд его ненадолго затуманился.

В древности, когда Китай был закрытым для чужеземцев Срединным царством, все было гораздо проще, чем сейчас. Современный красный Китай давно забыл, что он красный, вошел в ВТО и стал зарабатывать деньги на чём только было возможно. Этот прорыв на мировой рынок, однако, стоил Китаю многих уступок. Мировое сообщество стало диктовать Поднебесной свою волю и требовать изменений в жизни китайцев. Даже таких странных, как отмена пыток, которые за тысячу лет стали неотъемлемой частью судебной культуры Китая.

«Вот раньше, – глядя на неприятное ему лицо подследственного варвара, с тоской подумал культурный Чан Пай, знавший историю судебного дела, – чтобы принудить подданных Срединного государства беспрекословно повиноваться императору, их часто подвергали изощренным пыткам, которые придумывали лучшие умы Поднебесной. Преступника можно было заставить стоять в бочке с гашеной известью или сидеть в согнутой позе в бамбуковой клетке, отчего тот медленно сходил с ума. Не говоря уже о простейших шейных колодках, которые не давали свободно двигаться. И никто не возмущался. Все было законно. Вот это были времена! А теперь я должен уговаривать этого наглого варвара признаться во всех своих грехах, а не вытягивать из него признание силой. Какой позор. Но ничего, у меня уже есть разрешение на первую серию пыток. Теперь дело пойдет быстрее. Если сейчас не сознается во всем, то ему же будет хуже».

– Говори, – наконец, обратился Чан Пай к измученному ожиданием старлею, – ты специально направил свой самолет в сторону Китая, чтобы разбомбить мирные города?

– Я? – брови старшего лейтенанта поползли вверх. – Ты что, сбрендил, начальник? Мы никогда не бомбим мирные города. Только военные объекты. Да и вообще я летаю на истребителе. Мое дело сбивать самолеты.

– Ага, – радостно подался вперед Чан Пай, потирая руки, – значит, вы прилетели в Китай, чтобы разбомбить наши военные объекты?

– Ты про Великую Китайскую стену, что ли? – на всякий случай уточнил Петруха Фокин.

Китаец побагровел, но юмор понял. Не зря провел в России столько лет.

– Ты со мной шутки не шути, – взвизгнул он, – быстро рассказывай свое задание! Зачем прилетел в Китай? Как долго может лететь твой самолет? На какую максимальную высоту он может подняться? Сколько ракет нести одновременно?

Петруха немного озадачился. Молча подумал и, наконец, осторожно проговорил:

– Слушай, начальник, это допрос или экзамен? Я и в училище-то всю эту ерунду про максимальную дальность, скорость и бомбовую нагрузку учить не хотел. Кто же знал, что пригодится. Летаю, пока керосин не кончится. Жму на газ и стреляю во все, что попадется. А вы что, наши самолеты не изучали, что ли? Я думал, их ваши спецы уже давно разобрали по винтику.

Чан Пай иссяк. Разговор явно не клеился. «Ну что ж, – подумал он с нескрываемым удовольствием, – переходим к более приятным действиям». И нажал кнопку переговорного устройства, стоявшего перед ним на столе.

– Пригласите ко мне мастера Фэя с учениками.

Хоть и сказано это было уже по-китайски, но, услышав имя мастера Фэя, Петруха удивился. Даже уточнил:

– Фэя? Зачем такая забота? Я же говорил, у меня хондрозов нет. Можете не беспокоить вашего костоправа. Я и так посижу. Лучше отпусти быстрее, начальник. Есть охота.

Культурный Чан Пай ему не ответил. Из открывшейся двери показались два щуплых китайца, но не в военных мундирах, а в синих кимоно с какими-то нашивками на рукавах.

– Странный у вас конвой какой-то, – удивился Петруха, покосившись на вошедших, – солдат, что ли, не хватает?

Следователь, не обращая внимания на слова старлея, что-то приказал им, кивнув в сторону кресла с ошейником. Петруха, как ни храбрился, но печенкой почуял, что его собрались приковать к этому монстру. Он вдруг резко вскочил и собрался дать бой двум малоросликам. Но ближайший китаец оказался проворнее. Он легонько ткнул старлея пальцем под ухо и едва успел подхватить обмякшее тело.

Вдвоем с напарником, кряхтя от натуги, они усадили Петруху в кресло для пыток. Прикрепили намертво его руки к подлокотникам стальными браслетами, а шею привели в вертикальное положение, стянув на голове металлический обруч. Проделав все эти операции и снова легонько ткнув старлея под ухо пальцем, китайцы молча встали позади кресла, предоставив дальше работать мастеру.

Когда старший лейтенант российских ВВС очнулся, то с удивлением увидел прямо перед собой улыбчивое лицо мастера Фэя. Поджарый старик держал в руках набор остро отточенных игл и улыбался так широко, словно очень давно ждал встречи с уважаемым гостем. За его плечом Петруха разглядел культурного следователя Чан Пая.

– Можете начинать, мастер Фэй, – коротко приказал тот.

Старые времена снова возвращались. Чан Пай был доволен.

Гризов больше не колебался. На коммуникаторе замигала лампочка вызова. Брови Чан Пая медленно поползли вверх. Извне сюда мог позвонить только командующий авиабазы. Но он никогда не звонил во время допроса, доверяя врожденному чутью следователя. Сейчас же лампочка мигала настойчиво. Игнорировать ее дальше было нельзя.

Чан Пай мог нажать кнопку и общаться через встроенный микрофон, но предпочел взять трубку, чтобы разговор не услышали остальные.

– Немедленно проводить подследственного в мой кабинет! – рявкнул командующий авиабазы.

– Но с ним работает мастер Фэй, – осмелился возразить раздосадованный следователь, – и скоро у нас будут результаты.

– Мастер Фэй? – на мгновение Чан Паю показалось, что командующий передумал. – Отлично. Вот пусть его люди и приведут ко мне пленного вместо конвоя. Помощники у него умелые в таких делах. И сам пусть зайдет чуть позже. С ним я тоже поговорю.

Следователь положил трубку, поклонился аппарату, изрыгнувшему высочайшее повеление, и только после этого позволил себе нахмуриться. Его лишили такого удовольствия – увидеть своими глазами мучения русского летчика! Неизвестно, что там понадобилось руководству от пленного в этот ранний час, но приказы не обсуждаются. На все воля начальства и Конфуция.