Алексей Живой - Вторжение в Китай [litres]

– Не убивай его, – объявила фигура грозным голосом, в котором чувствовалась привычка повелевать, – он мне еще нужен. Я хочу поговорить с ним.

Учитель вдруг поник и упал на колени перед сияющей фигурой, отбросив клинок в сторону.

– Я повинуюсь, мой император!

– Значит, получилось… – пробормотал Зихао.

Цинь Шихуанди обвел взглядом заваленное мертвецами помещение и вопросил у склонившегося Ливея:

– Ты обещал нам новые тела для этой жизни. Мне, моему верному Мэн Тяню и еще трем моим генералам. Их зовут: Веймин, Пенгфей и Лонгвей [8]. Чтобы действовать в этом мире, мы должны пребывать не только в виде чистой энергии.

Четыре светящиеся фигуры военачальников приблизились и тоже стали видны истекавшему кровью Зихао, в котором Гризов поддерживал жизнь из последних сил.

– Вот тело одного из ваших далеких потомков, господин, – указал старец одному из «призраков» на мертвого генерала Мэн Тяня, – оно почти не пострадало. Чтобы сохранить его, я дал ему парализующий яд, и он умер еще до вашего перехода в этот мир.

– Моего потомка? – спросила энергетическая оболочка древнего генерала.

Затем светящаяся фигура приблизилась к мертвецу, который лежал в углу, раскинув руки, некоторое время постояла возле него, словно изучая, и вдруг исчезла. Ее свет погас. А мертвый Мэн Тянь зашевелился, затем осторожно встал и подвигал руками, словно привыкая к своему телу.

– Ну что же, – заявил генерал из прошлого, получивший новый облик, – меня устраивает. Пусть мой потомок продолжит службу своему императору через двенадцать тысяч лет хотя бы своим телом.

– Для достойнейших генералов Веймина и Пенгфея, – пробормотал заплетающимся словно от страха языком Ливей, а Гризов ощутил, до какой степени тот боится императора, – есть тела двух великих военачальников, также прославившихся в этой жизни. Это генералы Боджинг и Юнксу. Они тоже выпили парализующий яд и ожидают вас абсолютно целыми.

Еще две светящиеся фигуры погасли, приблизившись к мертвецам, а Боджинг и Юнксу тут же ожили как ни в чем не бывало. В помещении, и без того тёмном, стало еще мрачнее. Оставалось лишь двое пришельцев из прошлого, еще не получивших свое окончательное воплощение в этом мире.

– Для господина Лонгвея… – старец встал с колен и заметался, оглядываясь по сторонам, в поисках подходящего тела, – предназначалось тело генерала Зихао… но оно пострадало при взрыве во время вашего воплощения, господин… и теперь ни на что не годно. Скоро оно издохнет.

Передвигаясь среди обломков и мертвецов, Ливей, наконец, нашел подходящего покойника, чудом уцелевшего при взрыве в подземной лаборатории.

– Зато хорошо сохранился командующий флотом Китая адмирал Кианфан.

– Я тоже командовал флотом, – усмехнулся последний генерал, еще остававшийся без своего тела. Он приблизился к умершему флотоводцу и внимательно осмотрел его.

– Что же, тело Кианфана мне подойдет, – заявил Лонгвей, и его мерцание тут же пропало. Между тем адмирал Кианфан очнулся, поправил сломанное колено, после чего преспокойно встал, расправив плечи.

Глядя на эти чудеса исцеления, Гризов не слишком поражался увиденному. Путешествуя, после знакомства с Бергмозером, между мирами по тоннелям смерти, он насмотрелся и не такого. Теперь все прибывшие из прошлого генералы были при телах, лишь фигура императора Цинь Шихуанди одиноко светилась во мраке.

– Мне тоже нужно новое тело. Я возьму тело Зихао, – вдруг заявил он.

– Но его тело разрушено, мой повелитель, – пролепетал растерянно Ливей, язык которого заплетался от страха. – Я понимаю, вы можете воскресить любого… Но он вряд ли подойдет вам, господин.

– Тогда я возьму твое, – заявил император и протянув руку, схватил старца за горло белыми светящимися пальцами, приподняв над полом. Ливей в ужасе захрипел.

– Кем ты возомнил себя, жалкий червяк, если осмеливаешься давать мне советы? – в гневе закричал император, и эхо его слов разнеслось во мраке. – Это я выбрал тебя пятьдесят земных лет назад проводником своих желаний и все это время незримо управлял тобой, помогая в делах. Без меня ты бы не достиг ничего. Это я подготовил почву к своему переходу. Благодарю, что снял с меня заклятье и подарил новую жизнь. Теперь ты мне не нужен. Прощай, глупец.

И светящийся император Цинь Шихуанди вдруг исчез, а перед изумленным взором Гризова снова стоял учитель. Только это был уже не известный ему Ливей, а новое воплощение первого императора Китая.

Цинь Шихуанди в облике ученого мужа приблизился к истерзанному телу генерала Зихао и вдруг отчетливо произнес:

– Послушай меня, жалкий дух, слуга покровителя северных варваров, – заговорил вдруг император, – я отпускаю тебя только для того, чтобы ты передал своему хозяину: покровитель Китая, которому я служу, проснулся. Он – самый сильный из покровителей Земли. У твоего хозяина есть семь земных дней, чтобы склониться передо мной и отдать мне свои земли. Иначе я сам заберу их. Моим подданным нужно больше места для жизни.

Император сделал паузу и закончил:

– А если я снова почувствую тебя в Поднебесной, то заключу в темнице вечности, откуда нет возврата.

Утекая из тела Зихао в другую астральную оболочку, Гризов осознал, что на этот раз генерал умер окончательно.

Первые мгновения после возвращения в свою пекинскую оболочку, которая уже завтракала вместе с Машей и другими русскими туристами в ресторане отеля, Гризов отказывался поверить в то, что произошло. Хмуро потягивая гранатовый сок через соломинку, он попытался убедить себя, что ему все привиделось после употребления настойки голубого лотоса. От такого воздействия любое сознание могло повредиться, даже сознание эфирного духа. И оно пыталось нашептывать Гризову успокоительную сказочку: мол, не было ни хитрого старца Ливея, ни возродившегося императора, ни четырех его генералов во главе с верным Мэн Тянем. И сектантов, опутавших всю страну своими щупальцами, тоже не было.

Но подсознание, качавшее информацию по астральным каналам, говорило обратное. Все это было. И более того, уже начался необратимый процесс, который он сам же и ускорил, вмешавшись в историю с пленными русскими летчиками. Пусть не осознанно. Пусть из благих побуждений, – своим же надо было помочь. Но сдвинутый камень, который мог пролежать на горе еще много дней, уже катился вниз, и скоро грозил рухнуть со всей дури в пропасть.

– Представляешь, – весело щебетала Маша, одетая во фривольную кофточку, сквозь которую можно было любоваться половиной её верхних прелестей, – всю ночь в отеле света не было, оказывается. Какая-то там авария ночью случилась…