Константин Калбазов - Неугомонный [litres]

– Прошу прощения, сеньор Силвейра, вы позволите взглянуть на эти картины?

– О-о-о, сеньорита…

– Сеньора, – поправила она его, дабы не вводить в заблуждение своей внешностью. Ну и вообще, взрослая женщина воспринимается уже совершенно иначе.

– Прошу прощения, сеньора, но это работы для будущей выставки, – пряча картины от ее взора, произнес он.

– Готовите что-то необычное? И это – на фоне столь модного художника? Вы меня заинтриговали.

– Увы, сеньора, но я пока не могу раскрывать интригу. Прошу понять меня правильно…

– Вам необходимо сначала до конца разыграть карту Хосе Гонсалеса. Я понимаю. Ну а если я дам вам слово чести не раскрывать интригу? Просто я ценительница изобразительного искусства и имею частную галерею. Если есть смысл, то я дождусь открытия выставки. И быть может, даже внесу аванс прямо сейчас, дабы не упустить картину.

– Сеньора, вашего слова конечно же достаточно, и вы все правильно поняли. Но картины не готовы. Они все еще в упаковке.

– И все же. Вы позволите взглянуть?

Ну вот как отказать благородной, дающей слово чести? Откажи ей, и это, скорее всего, будет воспринято как оскорбление. Поэтому, как ни хотелось ему этого избежать, Силвейра вынужден был сдаться.

Даже при этом скудном освещении закутка Елизавета сразу же поняла, что картины стоили того, чтобы на них взглянуть. Работа не мастера. Более того, по уровню ниже, чем выставленные здесь же картины Гонсалеса. Но талант сквозил едва ли не в каждом мазке.

Перед ней было бушующее море, которому бросил вызов небольшой паровой катерок. На корме двое – парень и девушка. На фоне общей панорамы фигурки маленькие, но, несмотря на это, художнику удалось передать напряжение, решимость и восторг парочки, противостоящей стихии. И это при том, что каждая из них была прорисована всего лишь несколькими штрихами масла. Талант. Картина была им буквально пронизана.

– Лиза, это ведь наш катер, – находясь под впечатлением, произнесла Катя.

– С чего ты взяла?

– Посмотри, разве ты не видишь? Очертания, покраска.

– Похож. Но это ничего не значит. Типовой проект, – понимая, что саму ее заинтересовало вовсе не изображение суденышка, задумчиво произнесла Москаленко.

– Ну да, – согласилась девушка.

– Мм. РБП. Это то, о чем я подумала? – взглянула она на сеньора Силвейра.

– Если вы о неизвестном одаренном художнике, путешествующем инкогнито, то да. Это его работы. И их появление в моей галерее достойно детективной истории.

– А это его же акварели?

– Да, сеньора.

– Позволите взглянуть?

– Пожалуйста.

Техника письма акварелью и маслом отличается. Некая схожесть конечно же присутствует, хотя отличий все же куда больше. Но именно схожесть и уловила Елизавета, окончательно поняв это, только когда в ее руках оказалась одна из акварелей.

– Боже, но это же вы! Обе, – не в состоянии скрыть свое удивление, произнес Силвейра.

Они с Катей никогда не участвовали в перестрелке с необузданной толпой дикарей. Более того, у Москаленко никогда не было винчестера, который она держала за бесполезную погремушку. Но именно им она и была вооружена, стреляя в перекошенное злобой лицо чернокожего воина. Катя же в этот момент перезаряжала оружие, выцеливая следующего врага. Напряжение схватки угадывалось практически физически.

– Что скажешь, Катенька?

– Скажу, что у меня дежавю и теперь поклонник завелся у нас обеих.

– Ты тоже узнала руку того художника?

– Н-нет. Я не настолько разбираюсь в живописи.

– Да, девочка. Это уже можно назвать живописью. Сеньор Силвейра, нам необходимо срочно отбыть, но я все же хотела бы оставить за собой некоторые из этих картин. Полотна с предварительными табличками «продано» только подогреют интерес покупателей. Сейчас мы отберем картины, а потом я пришлю деньги и адрес. Вы же сумеете выслать мне эти работы по почте? Расходы, разумеется, за мой счет.

– Несомненно, сеньора.

– Вот и замечательно.

– И куда мы так спешим? – поинтересовалась Катя, когда они вышли на улицу.

– Я пока ни в чем не уверена, но очень надеюсь, что права и мы успеем.

Господи! Он одаренный! Его похитили в Джедде. Там же она приобрела акварели того начинающего художника. Прогресс конечно же налицо, но она готова была поклясться, что это одна и та же рука. Там изображение Кати. Здесь – их двоих. Причем была еще одна акварель с ними. Местность насквозь незнакомая, но это и не важно.

Вчера при посещении Бориса на квартире она еще обратила внимание на то, что его руки слегка испачканы красками, и заметила каплю на манжете рубашки. Слишком много совпадений. Как она могла не сопоставить этого раньше? Стоп. Сопоставлять пока было нечего. Все прояснилось вот только что.

Говорить Кате она ничего не стала, не стоит ее обнадеживать. Опять же, не хотелось усугублять размолвку, которая вроде как миновала. Одаренный – это меняет все! И почему этот идиот молчал? Рыцарь без страха и упрека. Ну вот зачем он молчал?

Сразу же по прибытии на яхту она отдала капитану приказ готовиться к отходу. Отправила Антона по адресу Бориса и заодно отдала распоряжение относительно галереи.

К сожалению, она оказалась права. Молодого человека дома не нашлось. Судно, на которое у него был билет, убыло еще утром. Ну да ничего. Их «Чайка» недаром носит свое имя. Яхта имеет легкий и стремительный ход. Так что беглеца они нагонят скоро. Главное – ничего не загадывать и не развеивать недоумение Кати и капитана. Рано. Пока слишком рано.

Борис закончил умываться и посмотрел на себя в зеркало. А ведь, пожалуй, пора обзавестись бритвой. Ему только пятнадцать, но уже пошел пушок. Если не брить, то выглядеть будет не очень.

Склонился над раковиной и вновь плеснул водой себе в лицо. Помогло не очень. В голове не то чтобы тяжесть, но ощущение такое, что она у него как деревянное полено. Что за дрянь его заставили вчера выпить? А вчера ли? Да без разницы. Наверняка Перфильев знал, что в него вливал, и это безопасно. Но все одно малоприятно. Это ощущение отупения…

Уж лучше похмелье. Тут хотя бы не так обидно, потому как ты знаешь, что по меньшей мере вчера тебе было хорошо. А так… Выпил. Отключился. Очнулся. И бог весть, где находишься. Только и того, что на корабле, рассекающем водную гладь. Легкую качку он ни с чем не спутает. Да и за небольшими иллюминаторами, в которые едва протиснется его голова, виден открытый морской простор. А, нет. Вон вдали появился какой-то остров.

Надо сказать, что опоили его дрянью куда более качественной, чем использовал Марсель. Его не вырвало, и вообще ощущения, далекие от того пробуждения. Хотя вырубает она не менее эффективно.

Одежда сложена на стуле. На столе в подставках – графин с водой и стакан. Рядом лежит его «Аптечка» в жестяном корпусе. Ничего режущего и колющего, что можно было бы использовать как оружие. Денег, кстати, также не оказалось, хотя пустой бумажник в наличии. В шкафу обнаружились его гардероб, чемодан и этюдник.