Ник Фабер - Огонь и отвага [litres]

– Бери! – чуть резче, чем хотелось, сказал его отец. – У меня и так редко появляется возможность увидеться с сыном.

Он сел в своё кресло, и они звякнули бокалами. По запаху Том определил, что это старое шотландское виски с Земли, которое так любил его отец. Глоток напитка обжигающей волной пронёсся по горлу, от чего Тому стало немного теплее.

– Спасибо…

Виктор Райн лишь кивнул в ответ и поставил свой бокал на стол, напитка в котором, казалось, не стало меньше.

– Не переживай. Я постараюсь надавить на знакомых мне ребят из СКДФ, чтобы они работали поусердней. Несмотря на глупость твоего решения, я уверен, что ты сделал всё именно так, как говоришь. А значит, в вину тебе можно поставить только опрометчивое решение вывода двигателя на максимальную мощность. Это значит, что в системах второго реактора действительно был дефект, который проглядели на верфи. От этого и будем отталкиваться. Так что не раскисай, ещё ничего не кончено.

– Я…

– Ты совершил ошибку. Ужасную. Но если ты из-за этого замкнёшься в себе, откажешься от всего, ради чего ты так упорно трудился, тебе станет ещё хуже.

– Знаю. Вот только, что мне теперь делать…

– Отдыхать. Ты находишься всего в тридцати пяти тысячах километров от одной из самых прекрасных планет. Лети на Траствейн и отдохни. Найди себе подружку, проведи месяц-другой на пляже. Жалованье, пусть и половинное, ты всё равно будешь получать, да и не замечал я, чтобы ты проматывал денежное довольствие на развлечения. Используй это время с пользой. В любом случае на период от полутора года до двух ты, по сути, будешь гражданским человеком.

– Да, вот только я не об этом мечтал.

– Знаю, сын. Знаю. Но за ошибки всегда приходится платить. И порой призраки требуют плату куда более тяжёлую, чем живые.

Низкая орбита Траствейна.

2 марта 784 года после эры колонизации

– Внимание, уважаемые пассажиры, – раздался в салоне голос капитана. – Наш челнок готовится войти в атмосферу Траствейна. Мы совершим посадку в главном космопорте Прайден-сити через тридцать пять минут. Просим вас застегнуть привязные ремни…

Том не слушал. Он пристегнулся без напоминания. На службе к таким вещам относятся крайне серьёзно и требования безопасности выполняются неукоснительно. Далеко не все пассажиры поступили так же. Они вальяжно развалились в своих креслах, даже не притронувшись к ремням. К таким подходили бортпроводники и мягко указывали им на недопустимость игнорирования требований безопасности. Как правило, большинство тут же выполняли просьбу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Кресло Тома было крайним у правого борта челнока, как раз рядом с небольшим обзорным иллюминатором. Из него прекрасно было видно, как опрокидывается линия горизонта, словно маневровые двигатели управляли не челноком, а планетой. В данный момент они выводили кораблик на нужный угол и положение для входа в атмосферу. Постепенно пространство за иллюминатором заполнилось всполохами пламени, обтекающего раскалённую от трения об атмосферу обшивку, а на тело легонько надавила перегрузка, вжимая офицера в противоперегрузочное кресло. Пассажирские челноки не были оснащены столь мощными компенсаторами инерции, какими были оборудованы военные модели. Перегрузка от вхождения в атмосферу с последующим торможением не полностью ими компенсировалась, но не создавала серьёзных неудобств, лишь мягко прижимая к ложементу.

Многие из пассажиров челнока с интересом приникли к своими смотровым иллюминаторам, наблюдая процесс входа в атмосферу. Том же откинулся в кресле и попробовал немного подремать. Для него подобные спуски были не то что рутиной, но даже какого-либо нервного напряжения не вызывали. Он твёрдо знал – если что-то пойдёт не так, все они умрут и помочь им не сможет никто. С другой стороны, подобные инциденты случались настолько редко, что тут же становились достоянием общественности и долго обсуждались.

Так что у коммандера вход в атмосферу не вызывал эмоций. Чего нельзя было сказать о сидящей рядом с ним девушке. Она заняла место рядом с ним в самом начале полёта. И сейчас сидела, вцепившись руками в подлокотники кресла так, что у неё побелели костяшки пальцев. Её глаза были плотно закрыты, а лицо побледнело. В общем-то обычная реакция человека, для которого это была первая посадка.

Вздохнув, Том повернулся к девушке.

– Первый раз, да? – тихо спросил он.

Девушка отрывисто кивнула, не открывая глаз. От этого движения со лба её на лицо упало несколько светлых прядей.

– Помню свой первый раз, – начал он, по себе зная, что в стрессовой ситуации лучший способ не запаниковать – это отвлечься. – Я тогда буквально чуть не обделался при спуске. Мы входили в атмосферу на лёгком боте и должны были отработать высадку в боевой обстановке. Классические флотские учения. Правда, я тогда сидел в кабине, а не в десантном отсеке, но всё равно трясло нас нещадно. Но были и плюсы. Только представьте, какой потрясающий вид открывался из кабины на планету при спуске. – Том немного помолчал. – Не переживайте, всё будет хорошо. Челнок проверили при старте, и все его системы работают прекрасно, а экипаж знает свою работу… Откуда вы?

Девушка сглотнула, но всё же ответила на вопрос:

– С… Сигмы Орихалки… Я студентка по обмену.

Том присвистнул.

– Далеко же вы забрались. Позвольте угадаю. Прайденский астрофизический университет, верно?

Она вновь кивнула. Прайденский астрофизический университет был целым научным городком с населением в двадцать тысяч человек и считался лучшим учебным заведением Вердена в этой области космоса. Ежегодно на планету прибывали тысячи абитуриентов, чтобы постараться попасть в него. Если бы не военная служба, Том тоже пошёл бы туда. Вот только у него была лишь одна мечта, и путь к ней лежал через капитанский мостик корабля. По крайней мере, так было раньше.

Челнок заметно тряхнуло. Том даже не обратил на это внимания, но для девушки, которая, быть может, впервые выбралась за пределы своей планеты, это было подобно удару грома. Она едва сдержала вскрик, а её пальцы в панике схватились за первое, что попалось. А попалась им лежащая рядом с ней на подлокотнике рука Тома. Девушка вцепилась в рукав куртки из искусственной кожи.

– Спокойней, – попробовал успокоить её Райн. – Это лишь небольшая турбулентность. Совсем скоро всё кончится.

Он знал, что прав. И словно подтверждая его слова, раскалённое сияние обшивки челнока стало тускнеть. Огненный ураган за иллюминатором рассеялся. Когда челнок чуть накренился, корректируя свой курс, открылась бескрайняя панорама голубого неба.