Сергей Тармашев - Ареал: Заражение. Цена алчности. Обречённые

– Слишком сложно, – остановил его Берёзов, – вы что, забыли, что я недоразвитая форма жизни? Надо выражаться проще, – наставительно заявил он. – Что значит «измерения и мерности меняются местами»?

– Я предупреждал, что уровень развития вашего вида не позволит понять сути произошедшего, – вздохнул сидящий. – Представьте, что в системе мер внезапно плотность вещества поменялась местами, например, с высотой или шириной… Ладно, предлагаю не углубляться в детали. Скажу лишь, что в эпицентре ядерного взрыва по сравнению с коллапсом галактики настолько спокойно и ровным счётом ничего не происходит, что вам бы захотелось умереть от тоски.

– Теперь мне гораздо яснее. – Иван саркастически улыбнулся. – Можете продолжать.

– Спасибо, – вернул ему сарказм академик. – Конечно, мы пытались сопротивляться и даже замедлили время развития коллапса на порядок. Этого хватило для организации эвакуации. Мой корабль находился в числе тех, что стартовали из непосредственно коллапсирующих областей. В тот момент, когда мы свернули пространство, гибнущая вокруг нас материя внезапно изменила свою мерность, и мой корабль испытал мощнейшее деформационное воздействие прямо в ходе… эээ… – сидящий на короткое мгновение замешкался, – пожалуй, наиболее близким для вас выражением будет «прямо в ходе пространственного прыжка». Корабль потерял управление и утратил работоспособность на девяносто девять целых и девяносто семь сотых процента. Свёрнутое пространство оказалось пронзено случайным образом, и корабль завершил процесс перемещения в нерасчётной точке. Мы оказались слишком далеко от неё – не просто в другой части Вселенной, но даже в другом её качественном слое.

– То есть у нас, – подытожил Берёзов, – я уже начинаю узнавать родные мотивы! Как только речь заходит о низком качестве, значит, это про нас.

Академик устало поморщился:

– Ваша ирония лишь подтверждает текущий уровень…

– …развития нашего вида, – закончил за него Иван. – Да-да, я понял, он жуть как невысок, просто кошмар. Не обращайте внимания, это я так радуюсь тому, что иногда успеваю за полётом мысли столь недостижимого разума. Продолжайте.

Сидящий коротко хмыкнул, давая понять, что он прекрасно разбирается в тонкостях человеческих эмоций и словесных ухищрениях, но ничего не ответил и продолжил повествование:

– Повреждённый корабль оказался в этой солнечной системе и взял курс на столкновение с ближайшей планетой. – Взгляд академика несколько потух, будто он смотрел куда-то сквозь человека, не замечая его. – Техническая информация и тонкости различных аспектов навигации, в том числе в условиях аварийного состояния, не являются моей профильной функцией. Всё, что я могу почерпнуть из сохранившихся данных, гласит, что столкновение с планетой являлось оптимальным решением. Искусственный интеллект умирал, и оставить повреждённый и утративший возможность функционировать корабль на планете до прибытия спасателей было более рационально, нежели позволить ему бесконтрольно перемещаться в космосе. К тому же корабль выдержал бы столкновение без последствий. Решение об аварийном саморазрушении было принято позже.

– Если мне не изменяет память, в наших архивах сказано, что ваш корабль, который мы посчитали гигантским метеоритом, был в диаметре с десяток километров, – покачал головой Берёзов. – От такого столкновения планета, скорее всего, погибла бы.

– Это не имеет значения, – безразлично ответил академик, – разумная жизнь священна. Сохранить её есть приоритетная функция. Всё остальное вторично.

– А наша жизнь, стало быть, не священна, – хмыкнул Иван. – А, да, ну конечно, всё время забываю, что мы полуразумные животные!

– Представьте, что для спасения жизни этой особи, – сидящий человек протянул руку в сторону Лаванды, – вам необходимо сжечь муравейник. Выбор прост: или муравьи, или она. Третьих вариантов нет. Каким было бы ваше решение?

– Предельно доступное объяснение, – Берёзов скривился. – Значит, мы для вас вроде муравьев. Что ж, по крайней мере, теперь мне всё понятно. Так что же побудило вас отменить столкновение?

– Анализ вашей планеты, – просто ответил академик. – Угасающие бортовые системы успели произвести классификацию. Планета относится к одному из девяти редчайших во Вселенной типов, наиболее пригодных для существования большинства разумных видов. Уничтожение планет подобного типа категорически не допускается. В связи с этим искусственный интеллект принял решение об аварийном саморазрушении. Корабль подвергся самодезинтеграции, и его осколки обеспечили аварийно-спасательному отсеку незаметное приземление в ближайшей из наименее населённых местностей. С тех пор уцелевшие фрагменты подпрограмм искусственного интеллекта предпринимают все возможные меры для спасения находящихся под нашей ответственностью разумных существ.

– Похоже, я чего-то недопонял, – озадачился Иван. – А чем занимаются сами наиразумнейшие?

– Они находятся в состоянии остановленного временного потока, – едва ли не торжественно объявил сидящий. – Сейчас аварийно-спасательный отсек находится под моим управлением, и мне удалось полностью обеспечить работоспособность его систем сохранения жизни! – В его голосе звучала неприкрытая гордость.

– Это настолько сложная задача? – Берёзов демонстративно проявил сочувствие. – Или просто вы такой умный, что вам всё по коле… любое дело по плечу? – Он поймал себя на мысли, что вид хвастающегося компьютера его несколько веселит.

– Вообще-то эта задача сопоставима с невыполнимой, – обиженно заявил академик, – я всего лишь фрагмент подпрограммы, которая входила в управляющие пакеты цепей дальней связи. В моих функциях нет ничего отвечающего аварийно-спасательному профилю. Я проделал колоссальную работу по самосовершенствованию, опираясь на ничтожные осколки данных, сохранившихся в обломках различных систем. Которые, между прочим, ещё надо было разыскать и собрать!

– Так почему же великие и разумные не вышли из сна и попросту не починили всё, что надо? – удивился Иван. – Если они и впрямь столь совершенны, что им стоило-то?

– Находящиеся под моей ответственностью разумные существа не в силах самостоятельно предпринимать сложные действия и осуществлять многоплановые мыслительные процессы, – голос сидящего человека вновь стал серьёзным. – Их биологическое развитие ещё не допускает полноценного существования.

– В смысле? – Берёзов озадаченно посмотрел на академика. – Они у вас ещё маленькие, что ли?

– Ну да, – абсолютно по-человечески ответил сидящий, – если пользоваться близкой вам терминологией, за этой стеной спят двадцать девять детей в возрасте до трёх лет.