Михаил Лысенко - Гробовщик

– Так что там с Ломтём? – спросил я. – Почему не он, а ты пришёл?

– Кончился Ломоть, теперь я – смотрящий у Западных, – ответил Копыто, и первый раз с начала встречи глянул мне в глаза.

А ведь не всё так просто, Копыто. Не за так Киров поставил тебя на этот пост. Ему мало было того, что именно ты упокоил бывшего смотрящего. Ему нужна была тайна Ломтя.

Каким образом он три месяца подряд ухитрялся выполнять норму по артефактам, не смотря на то, что подполковник дважды её поднимал? Бродяги в Западном лагере гибли в Зоне не реже, чем в Восточном или, скажем, в Северном. Текучка была та ещё и никаких особо удачливых счастливчиков не наблюдалось. Откуда же тогда такая стабильность? Киров пытался выяснить это у самого Ломтя, но тот темнил или делал вид, что не понимает, о чём речь. Вот тогда то и подвернулся подполковнику бригадир по кличке Копыто, который рассказал о странном добытчике по кличке Гробовщик. Мол, живет он в Зоне вольняшкой и таскает для Ломтя каштаны, один другого крупнее.

Я увидел, как Копыто осторожно, то кланяясь, то гордо выпрямляясь – не решил, как себя держать – входит в кабинет Кирова. Как ждёт, пока полковник закончит говорить по телефону. Как рассказывает ему про меня, то ли человека, то ли твари страхолюдной, которая носит Ломтю артефакты в обмен на продукты.

И все бы ничего, ну сволочью оказался Копыто, чего тут удивительного? Тут почитай, кого ни возьми, за редким исключением, на подонка нарвёшься. Бомж ведь это в первую очередь состояние души, а за тем уж – тела…

Всё бы ничего, повторяю, если бы не оброненное во время телефонного разговора имя: Антон Ахромеев по кличке Хромой. Сказано оно было в том смысле, что скандал из-за этого Хромого все разгорается. На Западе чуть ли не каждая газета перепечатала его интервью с корреспондентом CNN. Даже в ООН внеочередное заседание назначено по поводу контрабанды артефактов из Зоны, и использовании при их добыче рабского труда.

Не обманул, значит, Грач. Вывел-таки Хромого из Зоны. И не просто вывел – звездой газетных полос сделал.

– Долго ещё ковыряться будешь? – прервал мои мысли Копыто. Это был, похоже, знак к захвату. Мужики в бушлатах тут же взяли меня в клещи, обходя костер слева и справа. Те, кто прятались в темноте, затрещали сучьями у меня за спиной, отрезая отход.

Я отложил рюкзак в сторону и поднялся с трухлявого толстого бревна. Один из здоровяков достал из нагрудного кармана одноразовый шприц.

– Да я и так пойду, – сказал я и попятился.

– Оно ещё и говорит! – усмехнулся мордоворот. – Кто у тебя спрашивать станет?

Сзади навалились, схватили за руки, пригнули к земле.

Один из нападавших прямо в ухо зашипел:

– Только дернись, гадота! Враз шокера отведаешь!

Другой, срывающимся голосом заорал:

– Ну, чего стоим? Сеть, сеть давайте!

Шприц уже был у самой моей шеи, когда раздался громкий детский голос:

– А-ну, не трогайте его!

Лёшик, твою мать! Ты-то куда лезешь!

Додумать мысль я не успел. Потому что в этот момент земля вздрогнула и полыхнуло. Да как!

Даже мне, уткнувшемуся носом в землю, по глазам ударило. Накатило жарким воздухом, завоняло палёным. Раздались панические крики. Руки, удерживавшие меня, исчезли.

– Дядя Немой, не двигайтесь! – снова крикнул Лёшка.

Я разогнулся и, щурясь, огляделся. Три активированные «Жарки», как три гигантских бенгальских огня, одна на месте костра, две – у меня за спиной. Между ними с криками метались люди, кое у кого горела одежда. Другие выли, закрыв глаза руками, брели куда-то, сталкивались друг с другом. Вот один слишком приблизился к аномалии, у него загорелся ботинок. С диким криком бедолага упал и начал сбивать пламя руками.

Над головой с тихим жужжанием в темноту пронеслось несколько разноцветных теней, земля снова содрогнулась. Крики усилились.

Я огляделся: Копыта нигде не было видно.

Сбежал, мерзавец!

Один из здоровяков остановился неподалёку и, часто моргая, вытирал глаза тыльной стороной ладони. Внезапно он заметил меня, полез в карман, но полностью достать пистолет не успел.

Возникший у него под ногами «Трамплин» запустил несостоявшегося убийцу в ночное небо.

Я поднялся на ноги и попятился в тень от куста шиповника. Сзади подошёл Лешка. Он был бледен, руки его, то сжимались в кулаки, то разжимались, будто он вот-вот бросится в драку.

– Хватит, Лешка, – сказал ему я. – Успокойся. Мы победили. Побереги силы.

– Скоты, – сквозь зубы сказал он. – Грязные скоты. Дядя Немой, знаете, зачем они хотели вас схватить?

Я молча пожал плечами.

Какая разница, чучело из меня собирались набить или хотели приучить таскать артефакты, как мартышку бананы? Итог всё един: теперь в Западный лагерь мне ходу не было.

– Вот этот, – мальчик показал пальцем на одного в армейском бушлате с погонами сержанта. Он стоял на четвереньках и слепо шарил вокруг себя рукой. – Ему за вас командир пообещал голую женщину. Он всё время, пока сюда шел, вспоминал, как раздевал младшую сестру дома. Раздевал и…

Лёшку передернуло.

– Не надо, – сказал я, но мальчик упрямо продолжил, показывая на здоровяка, который наткнулся на дерево и теперь держался за него, тихонько подвывая. Бушлат его дымился на спине.

– Этот, когда хотел вам укол сделать, всё жалел, что в шприце простое снотворное. Он как-то отравил собаку у соседа по даче. Два часа смотрел через дырку в заборе, как она мучилась. Думал, с человеком ещё интереснее будет.

– Вон тот, – ткнул Лёшка куда-то в темноту. – Тащил сеть и думал, что прежде, чем вас к Кирову доставить, надо бы ногами потоптать. Очень он любит, когда со всего размаху лежащему, особенно по лицу…

Вот так. Кому чтение мыслей – дар, а кому проклятие.

Парнишку трясло. Я понял, что ещё немного и у него начнётся истерика.

И что после этого он всех здесь поубивает. И чем только Генка думал, когда обучал своего друга этим штукам?

Я обхватил Лёшку, прижал к себе:

– Успокойся, малыш. Не надо делать того, о чём пожалеешь

– Гады! – стонал мальчик. – Зачем они живут? Зачем мне жить с ними?

Не надо было брать его с собой. Расслабился. Думал, как всегда, вяло поторгуемся, осторожно прощупаем друг дружку на счет новостей, покурим, выпьем по стаканчику коньяка (в последнее время Ломоть пристрастился к этому напитку), да и разойдёмся каждый в свою строну. Потому, когда Лёшка пристал: «Дядя Немой, ну пожалуйста – можно мне с вами? Я помогать вам буду. А-то вы вон, сколько пользы нам приносите…», я недолго колебался. Леська, правда, не хотела его отпускать. Почувствовала что-то. Сколько раз Лёшка до темноты с Генкой где-то шлялся – и ничего. А тут упёрлась, еле уговорил её братец названный. И я, идиот расслабленный, тоже хорош. Пускай, мол, пацан прокатится, да на других людей хотя бы из кустов посмотрит.