Константин Калбазов - Сборник фантастический циклов-2. Компиляция. Книги 1-21

Новиков впился в него взглядом. Петр прекрасно рисовал и чертил довольно внятно и аккуратно. Вот только на этом все хорошее и заканчивалось. Никакой конкретики, просто красивый рисунок. Вот как хочешь, так и решай проблему взаимодействия представленных и весьма абстрактных механизмов.

– А почему паровоз? – пребывая в глубокой задумчивости, поинтересовался Новиков.

– Не знаю. Просто к слову пришлось. Можно назвать парокатом или паротягом, но «паровоз» вроде звучит лучше. Пароход ходит по воде, паровоз возит грузы по земле.

– Ну да, вполне, вполне… Хм, очень интересно. Мою машину можно даже особо не переделывать, разве только привод сделать несколько иным. Как тут у вас…

Еще около часа они корпели над чертежами. Вернее, увлеченно корпел Новиков, а Петр скорее находился рядом, время от времени высказывая свое мнение. У саглиновцев стало уже доброй традицией при первой же возможности засыпать государя кучей вопросов или просить его взглянуть на их достижения свежим глазом. А уж привлекать его для решения вопросов, поднятых им же самим, и подавно. Там, где им нужно было ломать голову, придумывая какое-либо решение, Петру порой было достаточно просто взглянуть, чтобы задать нужное направление или рассмотреть ошибочность пути.

Именно в эти моменты ангел-хранитель Петра вдруг становился наиболее активным. По факту в это время Петр просто со стороны наблюдал за его высказываниями и художествами. Ну да, ангел без труда пользовался и руками Петра, и его талантом рисовальщика, вычерчивая различные чертежи. Уже давно миновало то время, когда Петр этому удивлялся и даже пугался.

Разумеется, ученые не раз и не два задавались вопросом, откуда у государя столь разносторонние познания. Но и такой ответ, как Божье провидение, их вполне устраивал. А как же иначе объяснить то чудесное избавление от смерти. Пометил Господь чело государя своей дланью, так этому нужно радоваться и постараться как можно больше успеть воплотить в жизнь, ибо век человеческий короток.

– Н-да-а… А ведь получится. Голову готов прозакладывать, что получится. Только этот самый паровоз выйдет уж больно тяжелым. Нужно будет делать основательные пути, чтобы они под его весом не расползлись. Ага. Рама этих тележек, или, как вы их обозвали, платформ, и колесные пары должны быть из железа. Господи, это сколько же одного только железа потребуется? Одно сплошное разорение.

Вид у Новикова в этот момент был как у расстроенного ребенка, которого поманили петушком, а потом сунули под нос фигу. Нет, в том, что и финансирование, и всемерная помощь в работе ему будет оказана, Новиков ничуть не сомневался. Тут вопрос был в другом. Любой изобретатель хочет, чтобы его детище имело материальное воплощение. В данном случае в металле. Но при такой дороговизне о подобном не приходилось даже мечтать.

– И не думай раньше времени расстраиваться. Ну сам посуди, ты же не выдашь эдакий совершенный паровоз. – А что, Новикову, похоже, название пришлось по душе, как в свое время и «пароход», так чего же мудрить.

– Конечно же до совершенства… да что до совершенства, до нормальной рабочей машины будет еще далеко. Опять же материалы. Те же оси нужно будет делать из стали, и я сомневаюсь, что сегодняшняя сталь даст нужную прочность. Получается, металлургам задачу нужно ставить. Так ведь они даже для осей орудийных лафетов не смогли выдать ничего стоящего, а тут…

– Вот и я о том же. Значит, сейчас разрабатываешь паровоз, собираешь, и мы заталкиваем его на какой-нибудь казенный завод возить грузы. Можешь не сомневаться, уже совсем скоро потянутся заказчики. Вот пока по заводам эти первые паровозы покатаются, глядишь, их детские болезни и повылазят. А что касается осей, ну сладите более массивные. Это в артиллерии лишний вес нежелателен, а по таким путям ничего страшного. Опять же прицепим на одну платформу меньше, чтобы паровоз потянул, и всех делов-то.

– А как же быть с колесными парами? Не станем же мы подстраиваться под каждый завод в отдельности. А там наверняка стелили кто во что горазд.

– Здесь будь покоен. Рельсы перестелить все проще, чем переделывать паровоз и платформы. Главное машину измыслить и пользу заводчикам показать, а там, глядишь, и толк будет.

– Любезнейший Жоакен, позвольте засвидетельствовать мое почтение. – Лесток переступил порог кабинета, радушно расставив руки, словно хотел заключить его хозяина в объятия.

Шетарди бросил взгляд на своего лакея. Ничего не выражающий взгляд. Так обычно смотрят на слуг, подавая знак принести чего-нибудь к столу. Если нет особых распоряжений, хорошо вышколенная прислуга всегда знает, что следует подать, сообразуясь с ситуацией.

Однако слуга легко угадал некий подтекст этого взгляда. Пользуясь тем, что находится за спиной гостя, он пожал плечами и кивнул в сторону Лестока. Этим слуга словно хотел сказать, что сделал все, что было в его силах, но нежеланный гость попросту проломился сквозь все препоны.

Боже, как это по-русски. Вломиться в дом словно медведь, всячески стараясь показать свою значимость. Интересно, этот Лесток всегда таким был или это благоприобретенное в России? Если второе, то его искренне жаль. Если первое… Хм. Тогда ничего удивительного в том, что он не сумел ничего достичь во Франции и сбежал сюда.

Еще недавно Шетарди был готов терпеть все выходки этого медика, который с куда большим удовольствием и рвением предается развлечениям, чем совершенствованию своих знаний. Ах нет. Еще большее удовольствие он получал от всевозможных интриг. Именно тяга к ним влекла его к женскому полу.

Помнится, он даже не остановился перед тем, чтобы закрутить роман сразу с матерью и дочерью. Причем проделывал все это столь виртуозно, что обе ни о чем не догадывались. Не повезло. Муж и отец любовниц прознал об этом, а так как он оказался шутом Петра Великого… Все верно. Именно из-за этой истории Лесток и оказался в заточении, а потом в ссылке.

Однако это его ничему не научило. Вернее, научило. Быть более осторожным, осмотрительным и всегда иметь серьезного покровителя, который смог бы покрывать его шалости. Так что жажду к интриганству он тешил и сегодня, ни на минуту не забывая о своем тщеславии.

Так вот, еще недавно Шетарди воспринимал выходки Лестока как нечто само собой разумеющееся, питая определенного рода надежды. Но так уж случилось, что они рухнули как карточный домик. Странно. Умный человек сделал бы выводы и отошел в сторону. Но Иоганн Герман, похоже, стал слишком русским, или он все это время виртуозно прикидывался умным человеком.

Все просто. После женитьбы императора практически ничего не изменилось. Петр не стал короновать Анну Александровну и оставил прежний порядок престолонаследия. В этой ситуации игра с Елизаветой была все еще актуальна и имела реальные перспективы. Отсюда и весьма значимая роль господина Лестока.