Константин Калбазов - Сборник фантастический циклов-2. Компиляция. Книги 1-21

Заминка, вызванная звуком выстрелов, дорого стоила хакота. Нет, они вовсе не облегчили сауни задачу по прицеливанию, те и так вряд ли нанесли бы меньшие потери. Но, задержавшись всего лишь на пару секунд, они подарили ожидающим возможность перезарядить арбалеты, чтобы сделать еще один выстрел.

Дмитрий успел вогнать в стволы патроны с картечью и вскинуть ружье, когда хакота уже побежали на них. А ничего так, не робкого десятка. Вообще-то была подспудная надежда, что они побегут. Но, как видно, гром, разящий не пачками, а только по одному, все же не произвел должного эффекта. Жаль. Было бы неплохо, если бы они дали деру.

Два выстрела звучат один за другим. Дмитрий видит, как среди бегущих заваливаются или внезапно останавливаются и начинают оседать сразу несколько фигур. Сколько именно пострадало от разлетевшейся картечи, не понять, да и некогда гадать. Сейчас главное – использовать полученную фору и возможность перезарядиться еще раз.

В третий раз он стреляет уже одновременно со своими бойцами, когда до набегающих хакота остается едва ли тридцать шагов. Картечь вновь удачно бьет по центру, буквально прорубив в стене противника брешь.

В следующее мгновение, вслед за выстрелами, на атакующих набрасываются четыре стремительных серых тени. Волкодавы атакуют молча. Это отличает кавказскую овчарку от других. Она может пробежать, облаивая ту же машину, целый километр, считая окружающую местность своей территорией. Это характерно для кошар, расположенных на открытых участках, в окрестностях которых, собственно, и выпасается скот, – кавказцы все же в первую очередь пастухи. Но если доходит до нападения, то они практически всегда делают это молча. Только когда лохматые чудовища вломились в скопление людей, послышались крики боли и яростное рычание.

Не ожидавшие ничего подобного, охотники несколько растерялись. Кто-то замедлил бег еще при выстрелах и гибели товарищей, все же ощутив страх и неуверенность. Кого-то напугали вот эти звери, бесстрашно бросившиеся на превосходящего противника.

Все же прав был тот мудрец, который утверждал, что собака – самый преданный друг человека и самый бесстрашный его защитник. Можно ожидать предательства от старинного друга, но только не от собаки, которая будет защищать своего хозяина в любой ситуации и до последней возможности.

Все это внесло расстройство в сплошную волну нападающих. Позволило встретить не накатывающий вал, а разрозненный удар. Отыграть краткие мгновения передышки, переоценить которые в рукопашной схватке очень сложно. Численное преимущество все еще на стороне нападающих, но перевес уже не столь критический как это было вначале.

Дмитрий отбросил назад ружье, выхватил меч и нож. Теперь все решится в рукопашной. По телу пробежал разряд, его даже слегка тряхнуло от переполнявшего адреналина. Этот бой вовсе не тот, что был в сумеречном лесу, на берегу озера Байкал, названного так им и Ларисой. Сейчас все иначе. Он действует не из засады и атакует открыто. Совсем иные ощущения, которые не передать словами. В звучащие кличи родственных, но все же разных племен вплетается еще один, ранее никогда и никем не слышанный:

– А‑а‑а, падла-а!!!

Он вламывается в ряды нападающих, приняв грудью удар копья. Конечно, будь этот удар даже прямым, и то вряд ли сумел бы добраться до плоти: каменный наконечник не обладает той проникающей способностью, что железный. Но, возможно, это его опрокинуло бы или по меньшей мере остановило. Однако удар пришелся вскользь, заведенный Соловьев его практически не заметил. В свою очередь он выставил свой короткий меч и буквально вогнал клинок в незащищенную плоть.

Вот в паре шагов он видит второго, тот что-то кричит, широко разевая рот, но Дмитрий не слышит этого крика. В ушах ясно отдается только биение сердца, и как-то утробно, словно звук идет изнутри, а не снаружи, он слышит несущиеся одной волной сплошные маты. Меч слишком глубоко засел в противнике, быстро вырвать его нет никакой возможности. Соловьев отпускает рукоять и успевает правой рукой отвести в сторону наконечник, который оцарапал предплечье, но не серьезно. Левая рука поднимается вверх, и нападающий, вложивший в удар всю силу и инерцию своего тела, сам насаживается на выставленный нож.

Этот готов. Дмитрий выдергивает нож, перекидывает его в правую руку. В паре шагов от него голая спина. Это может оказаться и Отар, но об этом в пылу схватки он не думает. Голый – значит, чужой. Два стремительных шага – и нож входит точно между лопаток. Что за… Перед ним еще один голый по пояс охотник.

Не раздумывая, Дмитрий бросается в атаку, но охотник ведет себя как-то странно. Несмотря на рогатину в его руках, он отступает перед нападающим с одним только ножом. Мало того, даже в такой неудобной ситуации он умудряется ткнуть своим оружием оказавшегося на должном расстоянии, хакота. Стоять! Отар! Едрить твою через коромысло, йошки-матрешки!

Осознание произошедшего словно что-то переключает в сознании Дмитрия. На смену методичным и гулким ударам сердца в уши врываются совсем другие звуки. Крики, стоны, стук, рычание, хрипы. И наконец, переполненное торжеством:

– Ийях-ха!!!

Они побежали! Хакота не выдержали и обратились в бегство, оставляя на месте схватки убитых и раненых. Вместе со слухом к Дмитрию возвращается и способность мыслить. Поле боя осталось за сауни. Пока непонятно, чего это им стоило, но враг обращен в бегство, а бойцы ринулись его догонять. Нет. Это уже лишнее. Не стоит сейчас увлекаться. Здесь вскоре могут появиться и другие, так что лучше заняться чем-нибудь иным. Например, уносить поскорее ноги, пока не стало поздно.

Над степью разнесся сигнал сбора, подаваемый Дмитрием с помощью свистка. Соловьев свистит непрерывно, мысленно молясь, чтобы парни его услышали. Буквально только что он сам, обуреваемый яростью схватки, увлекся настолько, что уже не отдавал отчета в своих действиях. Да, он успел протрезветь, но как с этим обстоит у парней, поди еще пойми.

Но нет. Вроде нормально. То один, то другой останавливаются, крича и потрясая оружием вслед удирающим. Он сумел отчетливо рассмотреть Тынка, который остановился, посмотрел в его сторону, с явной досадой тряхнул щитом и мечом, пнул землю и поплелся к командиру. Как видно, сутки, проведенные в подвале, пришлись ему не по вкусу, и это радует. Наказание получилось вполне действенным.

Соловьев и не думал объявлять амнистию в связи с наметившимся походом. Он перед строем (ага, начал уже приучать бойцов) объявил, что наказание не снимается, а откладывается, так что оставшиеся четверо суток бойцы отсидят после. Также было объявлено, что за отличия наказание может быть снято полностью. Была мысль, невзирая ни на что, оставить арестантов в том подвале. Он мог не переживать по поводу того, что они нарушат режим, – местные предпочитали не злоупотреблять обманом. Но потом решил, что в походе может понадобиться каждый боец. Как оказалось, он был полностью прав.