Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

— Брось копье! — повторила она.

Я смотрел на человека, который целился клинком в шею Бруса, продолжавшего сжимать в горсти железную сколопендру. Мой соратник стоял неподвижно и вдруг показался мне стариком. Выхода не было, но пальцы не желали слушаться. Если я выпущу оружие, снова перестану быть человеком. Стану животным, которое можно безнаказанно резать. Отчаянно блеющей овцой.

Мои пальцы были словно выкованы из стали. Я с усилием разжал хват: словно разгибая гвозди, — и выронил копье. Оно упало мне точно на носок сапога.

Будь у меня чуть больше времени, чем невыносимо короткое мгновение, за которое летит стрела, мне хватило бы одного движения ноги — и древко снова было бы у меня в руках. Копье.

Меч.

Цепь.

Целый арсенал, скрытый в долбленой деревяшке.

Но у меня не было ни единого шанса.

— Отшвырни копье, Агирен, — произнесла Мирах. — Только легонько.

Выхода не было. Я дернул носком сапога и позволил древку откатиться в сторону. Все еще чувствовал прикосновение наконечников к лицу.

— Где шкатулка? — спросила Мирах. — Если отдашь ее, отпустим вас живыми.

Выходит, она все еще считала меня сельским дурачком.

— Освященная… Шингей, — сказал лучник.

Его голос ломался.

— Хара! Где шкатулка, Агирен? Ты ведь не хочешь, чтобы мы убили твоего учителя.

Я громко хлюпнул носом и дрожащей рукой указал себе за спину.

— Спрятана в повозке.

— Где?

Я медленно развернулся, слыша, как скрипят обе тетивы. Уже знал, как умру. Прошитый стрелами, как путник на мосту.

Я нашел металлические защелки, спрятанные под сиденьем козел, и деревянную перемычку. Крышка отвалилась, открыв перевернутый сверток.

— Вынь его! — приказала она.

— Сама вынь, Мирах, — ответил я медленно.

Она стала неподвижной, широко распахнула глаза. Губы ее раздвинулись в гримасе удивления.

Внезапно она ударила стрелка по руке, приказывая опустить лук.

— Как ты сказал?! — адептка подошла ко мне двумя длинными шагами. — Кто ты?.. — спросила, растерянная, и протянула руку, желая приподнять мое лицо.

Это было одно движение, быстрое, как бросок змеи. Я схватил запястье, выкрутил руку Мирах за спину и притянул ее к себе, пережимая горло вторым предплечьем. Выгнул тело назад и чуть приподнял, заблокировав ноги девушки коленом. Она пыталась меня пнуть, но тогда сразу начинала сама себя душить, а выкрученная рука прошивала ее резкой болью. Потому у нее не было другого выхода, кроме как стоять на цыпочках и бессильно втыкать ногти в пережимающую ее глотку руку.

Установилась полная недоверия тишина, которую прерывали лишь хрипы Мирах.

— Пусть опустят луки, — шепнул я ей на ухо.

— Отпусти ее, не то я убью старика! — орал стражник, направляя клинок в горло Брусу.

— Свиньи треснувшего мира! — надрывался Брус.

— Опустить луки! — крикнул я. — Не то задушу ее!

Я позволил девушке поставить стопы на землю и чуть ослабил захват. Услышал свист, с которым она набрала в грудь воздух, а потом начала кашлять.

— Убейте его! — выдохнула она хрипло. Я подбил ее крестец бедром и снова усилил хватку. Она расцарапала мне руку, дергаясь все резче. Один из лучников опустил оружие, но второй, потерявший брата, все еще целился в меня. Он отошел чуть в сторону, желая найти место для выстрела, но я крутанул девушку, заслоняясь ее телом.

В полной тишине раздался легкий звук, когда Брус выпустил из руки сколопендру, что повисла на цепочке, накрученной вокруг его пальцев.

Мирах пиналась все отчаяннее и дергалась всем телом.

Стоявший напротив стрелок неуверенно поднял лук.

Множество вещей произошли одновременно.

Я услышал свист, и сколопендра в руке Бруса вдруг крутанулась в размазанном блеске стали. Хлопнули одежды жреца, и мой соратник превратился в торнадо.

Раздался крик, и меч стражника взлетел в воздух.

Заходящий сбоку от меня лучник развернулся в ту сторону в тот момент, когда Брус на него бросился. Цепочка в его руке превратилась в пучок молний.

Стрела пробила руку Мирах навылет и оцарапала мне висок выше глаза.

Я выпустил девушку, толкнув ее прямо в руки второго лучника. Падая, она вцепилась в его куртку, когда я уже был в прыжке.

Один миг. Все это случилось в один миг.

Мирах падала тому в ноги, я дернул лучника на себе, сбивая его с ног, воткнул ему ладонь в горло, вплел руку под локоть — и мы вцепились друг в друга как разъяренные псы.

Он был старше меня и намного сильнее.

Полжизни он провел в жестких драках где-то на бездорожьях империи.

Я рос в спокойствии и достатке Дома Стали.

Но у меня был мой Мастер Войны и знание поколений кирененских воинов. Все грязные фокусы, позволявшие более слабому уцелеть в схватке с более сильным противником.

А еще у меня был старший брат. Он тоже был сильнее меня и жестче, чем все разбойники и храмовые стражники, вместе взятые.

Противник навалился всем телом, захватывая мою шею рукой. Это очень опасный хват «ошейник», если враг быстрее и сильнее, из него очень трудно вырваться.

Моя правая рука увязла где-то внизу. Левой я ударил его под ребра, но это ничего не дало. Он чуть ослабил захват, и я понял, что он тянется к поясу за ножом.

Я метнулся ладонью над давящей меня рукой и дотянулся до глаз врага. Воткнул в них пальцы и дернул, словно лицо его было маской. Он завыл, и тогда я сумел освободить прижатую правую руку, вбил ладонь ему в пах и раздавил ему ядра.

Повернул его спиной к себе и сумел забросить ногу ему за шею. Он ткнул вслепую ножом, но я заблокировал удар и сплел ноги — изо всех сил. Почувствовал, как он напрягается в моем хвате, и понял, что через секунду он его разорвет.

А в следующий миг я увидел ноги Бруса.

Тот придавил храмовому руку, выщелкнул нож, присел и воткнул клинок ему под ребра.

Я услышал вскрик и хрипы, а потом и собственный крик, когда умирающий конвульсивно воткнул зубы в мое бедро.

Он умер, сжимая мою ногу в челюстях, а я бился и дергался, словно бедро мое жрал тигр. Наконец Брус разжал его челюсть обратной стороной ножа и освободил меня.

Я с трудом встал и расшнуровал штаны.

Рана была неглубокая, кровь шла из нескольких ранок, оставленных зубами, но вокруг них уже появился большой красно-фиолетовый синяк. Никогда ранее я не чувствовал такой боли. У меня потемнело в глазах, и казалось, что я упаду. Мирах сбежала.

Нет, не сбежала, а брела с трудом, спотыкаясь и раскачиваясь, с плечом, прошитым стрелой.

Опершись о перевернутую повозку, я сблевал от боли и усталости.

Вокруг лежали пять скорченных трупов храмовых стражников, ржавая дорога забрызгана была кровью, почти невидимой на фоне красной пыли.

Тем временем Мирах ковыляла прочь, двумя руками держа железную шкатулку.