Эдгар Грант - Крипта

– Да, сэр, – кивнул Виллиамс, вспомнив, с какой легкостью этим утром старик отдал приказ на его устранение, и удивленно спросил: – Этот документ оформлен как личный допуск, согласованный с Президентом. Вы работаете напрямую с ним?

– В данном случае я действую как помощник Президента по особым поручениям. Не обращайте внимания на титулы. Главное, чтобы вы поняли – «Мидас» контролируется на самом высоком уровне. Это, по сути, государственная программа особой важности.

– Я это уже понял, – директор подписал документ и вложил его обратно в конверт.

– А теперь к делу, – Бергман взял ажурный фарфоровый чайничек, которому на вид было столько же лет, сколько и вилле, и наполнил свою чашку. – Вас наверняка интересует третий уровень проекта.

– Признаюсь, я даже не знаю, что и думать. Ведь он предполагает атаку на американские банки. Выходит, мы будем атаковать сами себя. Учитывая, что все санкционировано на самом верху, на первый взгляд, это выглядит как государственная измена.

– Но это только на первый взгляд, – старик поставил чашечку на стол и задумчиво посмотрел на Виллиамса. – То, что произойдет через три дня, это хорошо спланированный и продуманный шаг, целью которого является переформатирование нашей валютной системы.

– Денежная реформа? – догадался Виллиамс.

– Можно назвать и так. За последние 30 лет доллар потерял половину своей реальной стоимости. С 50 года прошлого века она упала в 10 раз. А в 1915 году на 4 бакса можно было купить столько же товара, сколько сейчас на 100. Из-за бездумной политики, которую проводили последние президенты, роль доллара как мировой резервной валюты значительно ослабла. Войны, бессмысленные конфликты, неоправданно высокие внутренние расходы, огромный внутренний и внешний долг США, дисбалансы в экономике подорвали нашу валюту. Мы утратили глобальное первенство в реальной экономике. Мы отдали его Китаю. Теперь мы вторые. Я вообще думаю, что если бы не сланцевый газ и нефть, которые мы добываем на своей территории, если бы мы до сих пор продолжали покупать углеводороды у саудитов, мы бы сейчас не вошли даже в пятерку самых промышленно развитых стран.

– Но официальная статистика говорит совсем другое, – удивленно поднял брови директор. – Наша экономика растет темпами выше мировых. Да. Китай нас почти догнал по уровню ВВП, но мы все равно пока впереди. А если взять ВВП на душу населения, то они безнадежно отстают.

– Это смотря как считать, – скептически хмыкнул Бергман. – Структура нашего ВВП деформирована. Она манипулируется Министерством финансов в сторону его увеличения. 95% ВВП Китая – это производство, торговля и сектор реальных услуг, то есть базовый набор отраслей, обеспечивающий развитие и стабильность общества. В нашей же экономике этот базис составляет всего 60%. Вот и считайте. При практически равных уровнях экономика Китая сфокусирована на реальном производстве товаров и услуг, а половина экономики США гоняет воздух. Так что пусть небольшое, но все же лидерство США по внутреннему валовому продукту это миф, придуманный либеральными экономистами. Теми, что собственные куриные мозги повесили на стену своего дорогого кабинета вместе с дипломом Гарварда.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Виллиамс. – А где же остальные 40%?

– Оставшиеся 40% нашей экономики – это воздух. Нечто нематериальное. Их нельзя монетизировать, на них не построишь мосты, школы, авианосцы. Их даже напечатать нельзя, превратив в доллары. В эту бессмысленную, с точки зрения экономиста, надстройку входит биржевой оборот и совокупная капитализированная интеллектуальная собственность, зарегистрированная за отчетный год на территории США. Эти две позиции экономисты приравнивают услугам, которые у нас и так раздуты, потому что включают ипотеку, медицинское страхование и банковские операции. И заметьте, большая часть нашей интеллектуальной собственности это не патенты и изобретения, это так называемая «новая экономика», базирующаяся на Интернете и соцсетях. То есть что-то, не имеющее ничего общего с материальным производством, которое нас кормит, одевает и дает кров. Возьмите хотя бы Facebook . Эта, с позволения сказать, фирма ничего не производит, она живет тем, что оказывает пользователям навязанные, не нужные им услуги, а деньги делает на рекламе, как примитивное рекламное интернет-агентство. Но вот капитализация Facebook составляет почти полтриллиона долларов. А выручка знаете какая? Меньше 10 миллиардов. Не спорю, это феноменальный показатель для рекламщиков. Но откуда взялись остальные 490 миллиардов капитализации? Из воздуха? Из ожиданий биржевых аналитиков? Пример, конечно, упрощенный и, может быть, не имеет прямого отношения к ВВП, но он дает представление о том, как можно играть цифрами. А ведь с капитализацией в полтриллиона долларов паразитирующий на навязанных им же потребностях людей Facebook никого не накормит, не оденет и не защитит от дождя. А 95% китайских компаний накормят, оденут и защитят. Вот и получается, что если сравнивать реальные, а не выдуманные либеральными аналитиками экономики, то мы уже серьезно проигрываем Китаю.

– Это для меня что-то совсем новое, – в замешательстве проговорил Виллиамс.

– Неудивительно. О манипуляции цифрами ВВП в этой стране знают очень немногие. Минфин даже засекретил большую часть государственной статистики, чтобы не пугать иностранные рынки. Если бы финансисты за рубежом знали о структуре нашего ВВП, доллар бы уже стоил минимум процентов на 30 дешевле. Что, в принципе, совсем не плохо для нашей экономики, хотя и совсем не решает основную ее проблему превышения расходов над доходами.

– Я думал, политика сильного доллара – это наш официальный курс...

– Официальный, – согласно кивнул Бергман. – Но до тех пор, пока мы сами не будем готовы от него отступить. Девальвация доллара дала бы нам несколько преимуществ. Она бы снизила стоимость нашего долга, который сейчас составляет почти 22 триллиона. 30% от 22 – это больше 7 триллионов. Весьма серьезная сумма. Снижение курса доллара к другим валютам сделало бы наши товары значительно более привлекательными на других рынках и увеличило бы экспорт, а это в свою очередь помогло бы выправить внешнеторговый баланс, где у нас дефицит почти в 600 миллиардов долларов. И, наконец, девальвация удешевила бы кредитные ресурсы для американских компаний и граждан внутри страны, что стимулировало бы рост производства и потребления и толкнуло экономику вперед.

– Так почему мы до сих пор этого не сделали? – не смог скрыть удивления директор. – Если ответы лежат на поверхности, почему вы бездействовали?

– Вопрос на миллион долларов, – с видом человека, знающего великую тайну, ухмыльнулся старик. – Этому есть два объяснения. Одно лежит в политической плоскости, другое – в экономической. Начну с первого. Вернее, с вопроса. Что вы думаете о происходящем сейчас столкновении американских политических элит, которое обострилось с избранием нового президента? Ведь их декларируемые публичные политические платформы очень похожи.