Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

Только Исабель считает меня слишком старым. И маркиз всё равно не принц, не член августейшей семьи. Как говорили на Руси – худородный!

За танцами, беседами, смехом угасал августовский вечер, а я наблюдал, как закручиваются новые интриги, рисуется картина послевоенного устройства Франции. Или, скорее, предвоенного. Генрих осыпал милостями не только меня, но и швейцарцев, и других дворян, кто перебрался через Сену выше по течению и атаковал Лувр. Но гугенотов, ударивших по парижским укреплениям с юга, отвлекая основные силы гиззаров, король удостоил одной лишь высочайшей благодарностью, не одарил ни титулами, ни клочком земли. Мрачный, затянутый во всё чёрное Генрих Наваррский будто приехал не на бал, а на похороны, убыл с приближёнными задолго до окончания празднества и столь любимого Генрихом III фейерверка. Представляю, когда дело дойдёт до подтверждения привилегий протестантам, щедро обещанных в Шартре… Вполне вероятно, вспыхнет новая гугенотская война.

Кто-то из придворных пригласил меня к шёлковому шатру Марго. Королева игрушечного королевства осыпала меня упрёками – отчего уделяю столько внимания дамам и девицам, а ей ничего… Пришлось срочно изобретать высокопарные фразы, что слишком ослеплён блеском её величества, не приближался, рискуя потерять зрение совсем.

– Несносный! – она легонько шлёпнула меня веером. Наклонившись, добавила совершенно иным тоном: – Видели, маркиз, как демонстративно удалился мой муж? Король ждёт нас с вами и герцога Анжуйского. Что-то затевается…

Коль приглашение мне было передано столь приватным способом, я выбрал окольный путь к королевским покоям. В том числе по коридору, где совсем недавно пахло порохом и убрано было весьма поверхностно.

Я остановился. В стене, повредив изящную лепнину, зияла глубокая трещина, края подёрнулись бордовым. Не требовалось особого воображения, чтобы понять: передо мной – след алебарды, перед столкновением со стенкой разрубившей человеческое мясо.

Им мало? Хотят ещё?

Оказалось – да.

Завитый, надушенный и напомаженный король носился взад и вперёд, швырял в пространство бокалы и мелкие безделушки. Холёные руки заламывались как у опереточной актрисы. Он повторял:

– Свиньи! Да-да, гугенотские свиньи. Мир был лучшей им наградой! Почему эти свиньи бросили меня?

Почему-то подумалось, что в оставленном мной мире правил совсем другой Генрих III, тот сумел переиграть де Гизов, не имея поддержки в виде нидерландского золота. Этот готов сдать всю партию, находясь в более выгодном положении.

Королевские излияния слушало совсем немного людей – его брат и сестра, супруга Луиза, де Монсоро, парижский епископ и почему-то Шико. В какой роли я приглашён в круг особо избранных, куда не стремился, понять было сложно.

– Генрих Наваррский раздосадован, – подал голос герцог Анжуйский. – Он рассчитывал ухватить кусок Лотарингских земель. Ты же не дал ему и того клочка, что презентовал де Бюсси.

– Де Бюсси заслужил. Де Бюсси был виновен передо мной, теперь он искупил и прощён. Правда, маркиз? А они – свиньи. Неблагодарные свиньи!

Лицо Луизы не выражало ровно ничего. Марго стрельнула взглядом в мою сторону, словно вопрошая: видишь, как оно – находиться при чокнутом короле.

– Пока еретики не вернутся в лоно истинной веры, особенно клятвопреступник Наварра, о какой-то мягкости к ним не может идти и речи, – прогнусавил святоша.

– Значит, собранные против де Гизов войска распускать нельзя. И, выходит, их надо чем-то занять. Я прав, мой венценосный брат?

Услышав предложение на кого-то спустить армию, Генрих прекратил бормотать про свиней и прислушался. Его пышный парик съехал набок.

– Пусть придут на помощь католическим Южным Нидерландам против Северных, – снова встрял епископ.

– Именно это я и думал предложить! – расцвёл герцог. – Провинции практически уже отделились от Испании, назначенный Мадридом штатгальтер ничего не решает. Юг слабее протестантского Севера. Если мы двинем армию к Брюсселю, Фландрия будет нам рукоплескать! И северяне не посмеют что-либо предпринять. Уверяю тебя, брат, вы выиграем эту маленькую войну без единого выстрела.

– И приобретём новые земли, где протестанты режут католиков, – сварливо возразил Генрих.

– Боюсь, ваше величество не знает силу божьего слова. Благочестивый дон Альбрехт, добровольно соблюдающий воздержание от плотских утех в супружестве, ходит босым по городам и весям Фландрии, несёт пастве слово Христово, возвращает заблудших в лоно нашей святой церкви.

Король посветлел лицом от услышанного.

– Замечательно, ваше преосвященство. Завтра же… Нет, уже сегодня отправляйтесь в Гасконь. Езжайте в карете, а там – в рубище и босиком, благо тепло, обращайте свиней в католицизм, – он оценил ужас на упитанной ряхе епископа и добавил: – Не забывайте в речах добавлять больше искренности и милосердия! Ну, что же вы сидите? Собирайтесь, не теряйте времени.

Когда красная сутана скрылась из виду и за дверью затихло едва сдерживаемое возмущённое квохтанье, герцог ехидно заметил:

– Помучается, похудеет и станет кандидатом в святейшество как подвижник на церковном поприще.

– А что вы скажете, маркиз, о делах в Нидерландах? – мурлыкнула Марго. – Вы осведомлены о них лучше нас.

– Вы совершенно правы! – я предпочитал не называть её «величеством» в присутствии королевы Франции и просто опустил обращение. – В Южных Нидерландах наблюдается патриотический подъём, они ощущают себя народом, отдельным как от Испании, так и от северян-кальвинистов. Назначенный королём штатгальтер власти и авторитета не имеет, наибольшее влияние имеют инфанта Исабель и её супруг-проповедник.

– Инфанта, говорят, молода и красива, – многозначительно заметила наваррская королева, лукаво поглядывая в сторону младшего брата. – В легенды о замужних девственницах пусть верит чернь. Герцог, вы один из самых импозантных мужчин Франции. Если войдёте в Брюссель во всём блеске командующего союзной католической армией, готовой помочь отбить наскоки северян, у вас будет шанс проверить добродетельность инфанты со всех сторон и укрепить наш будущий союз через постель. Она же наша племянница! Не откажет родственнику в кусочке женского тепла.

Кровь хлынула к моим щекам. Марго без обиняков предложила герцогу Анжуйскому трахнуть испанскую принцессу! Потом склонить её к союзу не только против Северных Нидерландов, но и фактически против Испании, то есть против родного отца! И это спустя всего несколько дней после того, как на деньги из Нидерландов Генриху возвращён Лувр. Чёрт подери, какая мерзкая, бесстыдная тварь!

К счастью, взоры присутствующих обратились к герцогу. Никто не заметил моего гнева. Падкий до лести Франциск заблестел глазками от предложения распутницы.