Дмитрий Янтарный - Становление

— Как же мы уйдём?

— Значит, решился, — Горрт легонько щёлкнул дракончика, по носа — умница, а то я уж думал, что и храбрости в тебе не больше, чем в ящерице.

Прежде, чем Дитрих успел рассердиться, орчонок соскользнул с камня. Сердитый дракончик кинулся за ним, но поскользнулся и шлёпнулся вниз. К его удивлению, он упал прямо в руки Горрта.

— А вот такой неуклюжести не надо, — сказал тот, на удивление бережно ставя дракончика на землю, — неуклюжесть — это всегда плохой помощник. А теперь пошли, пока все на твоего брата любуются.

— А мы успеем вернуться до вечера? — спросил Дитрих.

— Нет, так быстро не успеем. Придётся заночевать по пути, — с вызовом ответил орчонок. Дракончик, отбрасывая все сомнения, тряхнул головой и выразил готовность следовать за ним.

— Что, неужто не передумал? — с сомнением и даже толикой уважения спросил орчонок.

— Нет. Пошли, — сказал Дитрих.

Шли они долго, больше трёх часов. Дитрих уже начинал уставать, но не хотел подавать виду. Тем не менее, Горрт чутко следил за дракончиком и, даже не оборачиваясь, понял, когда он начал сбавлять темп.

— Что, подустал? — спросил он насмешливо. Дитриху от досады захотелось его укусить. Мало того, что постоянное созерцание перед собой наглых зелёных пяток настроения отнюдь не прибавляло, так у него ещё и дыхание нисколечко не сбилось.

— Потерпи, — сказал он, — почти пришли. Вон, гляди.

Подняв мордочку, Дитрих увидел несколько деревьев, непонятно каким образом выросших в степи.

— Там у меня укрытие, — гордо сказал он, — часто убегаю когда, когда отец… в общем, когда от него лучше держаться подальше.

В его голосе прозвучали горечь и обида. Дитрих недоуменно поднял на него взгляд. Наверное, это и есть то, о чём говорили другие орчата. Ну да если ему приходится по три часа регулярно сюда бегать, неудивительно, что он такой выносливый. И что никто во всей деревне его поймать никогда не может.

Они подошли к деревьям. И в самом деле, на одном из дубов, ветви которого наверху так удачно раскинулись, было какое-то деревянное сооружение.

— Давай, залезай ко мне на спину, да держись крепче, — велел он. Дракончик послушно прыгнул ему на шею и аккуратно обвился. Горрт ловко полез на дерево, цепляясь не хуже паука. Не прошло и двадцати секунд, как они уже были внутри.

Помещение было скромным и небольшим. В одном углу лежали одеяла, в которые, вероятно, мальчишка укрывался, когда спал. В другом — свёрток, из которого вкусно пахло.

— Голодный, наверное, — ухмыляясь, спросил Горрт. Дитрих покивал. Орчонок подошёл к свёртку и развернул его. Внутри оказались сушёные мясные полоски.

— Держи, — он протянул Дитриху несколько. Тот аккуратно уселся, взял лапками полоски и принялся поглощать их по одной.

— Надо же, — задумчиво сказал он, — как вкусно.

— А то, — орчонок, казалось, только и ждал похвалы, чтобы начать длинный монолог о своих достоинствах, — я вообще всё умею. И готовить, и убирать. И дрова колоть, и воду носить. Когда батя оставляет меня соседям, не буду же я у них просто так есть и пить? Ещё умею сорняки пропалывать. Так что не боись, я всегда знаю, что делаю.

— Интересно, а искать нас не будут? — с сомнением спросил Дитрих.

— Меня точно не будут, — рассмеялся Горрт, — все уже привыкли, что я могу на несколько дней пропасть. Всем наплевать. Особенно когда бати или дома нет, или он… короче, лучше его не трогать.

Дитрих не был уверен, что его отсутствие так же останется незамеченным. Но с вполне свойственным ему детским легкомыслием позволил себе выбросить эти неприятные мысли из головы.

— А можно… на руках тебя подержать? — внезапно спросил Горрт…

Дракончик не возражал. Солнце уже село, и становилось ощутимо прохладно. Он подошёл к орчонку, который подобрал под себя ноги, и позволил взять себя на руки. От него пахло солнцем, пылью и травой. Руки аккуратно и неумело принялись его поглаживать. Но сейчас, после трёхчасовой пешей прогулки, и это было блаженством. Дитрих даже заворковал, как всегда, когда ему было особенно приятно. И вот, после десяти минут, орчонок внезапно запел:

Матушка-степь, матушка степь

Дети твои гуляют-кочуют

Жаркими днями, а вечером вновь

Едят, веселятся, поют и танцуют

Те малыши, что сейчас сладко спят

Вырастут завтра и стражами станут

Верностью клану покой сохранят

И частью семьи быть не перестанут

Сладко спи, мой малыш озорник

Пусть тебе снятся кони степные

Солнце, ветра и свободные степи.

Они для тебя одни и родные…

Дитрих заворожённо слушал. Песня была притягательна именно своей простотой. Его воображение тотчас нарисовало, как орки, которые раньше кочевали от места к месту, целый день идут и идут, а вечером делают привал, поют и танцуют у огня. А матери баюкают своих малышей, и те видят во снах табуны быстроногих коней и мечтают, что однажды они вырастут, и у каждого будет свой сканун…

В этот момент на Дитриха что-то капнуло. И сейчас, когда в минуту полного покоя у драконёнка обострилась интуиция, он понял, что это слеза Горрта. Но та же интуиция бережно шепнула ему, что гордому орчонку не следует указывать на эту слабость.

— Очень красивая песня. Спасибо, — тихо сказал Дитрих.

— Это мне… мама пела… последний раз, как я помню, перед тем, — гулко сказал орчонок, после чего шмыгнул носом и куда твёрже сказал, — ладно, давай ложиться спать. Завтра уже увидим орлёнка.

— Простите, уважаемый Мефамио, я всё-таки не понимаю вашей логики, — сказал Алдор, меряя шагами кухню, — неужели вы нисколько не беспокоитесь за своего…

— Нет, — просто ответил Мефамио, насмешливо глядя на орка.

— Но как вы можете так говорить, — всплеснула руками Веда, — он убежал неизвестно куда, а вы даже…

— Говорите за себя, — поправил девочку Мефамио, — я прекрасно вижу, куда убежал мой братец и знаю, зачем. Я чувствую, что ему сейчас хорошо — так зачем мне нервы себе по этому поводу трепать? Вот если он в передрягу попадёт…

— Да как вам не совестно, — возмущённо сказала Ируне, — нельзя позволять детям так убегать, да незнамо с кем.

— Ну, с кем он убежал — мне очень даже известно, — возразил Мефамио, — я видел пару раз этого мальчишку. Взгляд его не по годам взрослый и собранный, хотя на дне порой и мелькает тень детских обид. Он сумеет позаботиться и о себе, и о моём брате.

— А если они попадут в беду? — упрямо спросил Алдор.

— Тогда я, разумеется, вмешаюсь.

— Но ваш брат может до смерти испугаться! Он же ещё совсем маленький! Так же нельзя! — возмутилась Инга.

— А вот это, моя дорогая, уже особенности расового воспитания, — сурово сказал Мефамио, вперив твёрдый взгляд в девочку, — драконы не за просто так живут в десять раз дольше прочих рас. Знания в потомство тоже вбивать приходится в десять раз дольше. Или в десять раз сильнее. Жизнь драконов часто длинна и сложна, что бы там ни думали по этому поводу остальные. И потому это для него будет отличной проверкой. Если мой брат удачно избежит неприятностей и сделает то, что задумал — то он будет молодец. Это будет означать, что всё, чему мы его учили, хорошо усвоилось в его голове. Ну а если всё-таки что-то случится — я появлюсь ровно в тот момент, когда он достаточно испугается, чтобы запомнить этот урок, но пока не получил никакого вреда.