Тимур Машуков - Гром над Тверью (СИ)

— Ладно, шрамы украшают мужчину, — пробормотал я.

— Кто тебе сказал этот бред?!!!- взвился от злости старик. — Шрамы — признак неумения бойца, его слабой подготовки. Шрамы, полученные на тренировке, учат. Шрамы, полученные в бою, позорят. Значит, подпустил врага слишком близко, неверно оценил его силу или переоценил свою, не увидел картину боя. В любом случае, это ошибка, которая может стоить жизни и тебе, и тем, кто рядом. И каждый шрам как напоминание о ней.

— Мда, видимо мое тело сейчас одно сплошное напоминание.

— Ошибки свойственны молодости, главное, чтобы они не вели к смерти.

Он встал и поклонился мне. — Прощай, правнук, более мне учить тебя нечему. Не поминай лихом старика, больше мы не увидимся.

Ком подкатил к горлу, и слезы брызнули у меня из глаз. Порывисто шагнув, я обнял его. — Прощай, дедушка, — прошептал я. — Спасибо за все. После этого сознание мое померкло, и я очутился в своей комнате.

— Ааааа, — дикий крик вырвался из моего рта. Тело как будто пропускали через мясорубку, перекручивая каждую часть по отдельности. Я чувствовал каждый нерв, что, казалось, кричал в агонии, сознание то гасло, то возвращалось от невыносимой боли. Сквозь пелену боли я слышал чьи-то голоса, показалось, что мелькнул встревоженный взгляд Марры. — Держись, — услышал я голос. — Твой дух перестраивает тело под себя, ибо оно слишком слабое и не может выдержать его силу.

Сколько я провалялся в беспамятстве — я не знаю, но очнувшись, я понял, что все закончилось. Возле кровати я увидел Нику, что спала, держа меня за руку. Почувствовав, что я зашевелился, она резко вскочила и во все глаза уставилась на меня.

— Ты очнулся? — неверяще спросила она. И увидев мою слабую улыбку, с диким визгом радости кинулась мне на шею.

— Любимый, родной, как же ты нас напугал!!! — По моей груди текли ее слезы. — Не смей, не смей больше так делать, гад такой!.. И откуда на тебе эти шрамы?!!! — На шум прибежала Вика, и с таким же визгом тоже бросилась меня обнимать. Застывший в дверях дядя молча улыбался и, поймав мой взгляд, серьезно кивнул. Он что, догадался, где я был? — с удивлением подумал я. — Ладно, с этим позже. Надо вставать и приводить себя в порядок. Успокоив сестер и убедив, что я сам вполне способен принять душ, я пока еще не твердой походкой отправился в ванную. Глянув на себя в зеркало, я убедился, что мое тело стало таким, каким я его помнил на тренировках с дедом. Шрамы, естественно, никуда не делись, но были едва заметны, тело напоминало по развитию 20 летнего парня, я стал шире в плечах, мышцы перекатывались под кожейкак тугие канаты. Я и раньше был не слабым, а теперь даже не знаю, в кого превратился. — Как бы вещи не пришлось заново покупать, наверно в старые уже не влезу, — подумал я.

Выйдя из душа, я был подхвачен под руки сестрами, и мы спустились в гостиную, так как было время обеда. Меня ни о чем не спрашивали, но я видел, как с любопытством и тревогой на меня поглядывали окружающие. После обеда дядя позвал меня за собой, и подведя к неприметной двери, поколдовал с замком, и мы вошли внутрь. С удивлением я заметил, что просторная комната напоминает мне славянские горницы. За тяжелым дубовым столом стояла деревянная лавка, в углу я заметил стяг со знаком Перуна.

— Владыко, — дядя ударил себя правой рукой по левой стороне груди. — Ведун Рода приветствует тебя.

От шока я попятился назад, с явным намерением смыться, но дядя, рванув ворот, обнажил грудь, на которой четко виделся коловрат Перуна.

— Ты все знал с самого начала, — обессилено прошептал я.

— Не знал, но надеялся. Мы много лет являемся хранителями знаний об ушедших богах. Было предсказано, что появится отрок силы огромной и будут ему подвластны три царства, и спасет он землю от тьмы. Наделен он будет силой даровать власть над духом и телом, и давно уже люди, не отринувшие веру в старых богов, ждут появления Повелевающего. Знаем мы, что грядет битва, и готовимся к ней. И я горд, что именно мне посчастливилось первым увидеть тебя!

Глаза дяди светились каким-то ярким светом, на лице было написана огромная радость и облегчение.

— Дед знает? — спросил я.

— Он догадывался, теперь знает точно. Такую весть нельзя было скрывать. Он хотел сразу броситься к тебе, еле отговорил. И вопрос у меня к тебе, Вика и Ника…

— Не отдам, — перебил я его. Войду в возраст, женюсь на них, мои они. Убью любого, кто станет поперек.

— Вот и ладно, — улыбнулся дядя. — Эти хулиганки из дома сбежали и, думаю, причина в тебе. Сами молчат, как рыба об лед, а тебе, думаю, расскажут. Звонил брат, сильно ругался, но я обещал присмотреть за ними. Пока ты три дня валялся в беспамятстве, они к тебе никого не подпускали, сами ухаживали.

— Три дня, — с удивлением потянул я и взъерошил себе волосы. Хорошо меня покрутило.

— Долго учился? — спросил он.

— Не знаю, нет там времени, — догадавшись, о чем он спрашивает, ответил я.

— И как?

— Можем проверить, — улыбнулся я.

Внезапно мне в лицо полетел кулак. Ну, внезапно наверно для дяди, а вот для меня он как будто двигался в замедленной съемке. Слегка отклонившись, я дотронулся пальцем, слегка напитав его силой, до точки чуть выше его локтя. От этого его крутануло на месте, и он с грохотом улетел в угол комнаты, сметя на пути кресло.

— Ох, силен, — кряхтя, поднялся он с пола. — Научишь? — с надеждой спросил он.

— Научу, — твердо сказал я, глядя ему в глаза. — Как только официально стану Громовым, сразу начнем тренировки. Тут не получится, другое место нужно.

— Быть посему, — сказал он. — А теперь беги, а то сестры мне не простят, если я тебя еще задержу, — улыбнулся дядя.

Глава 7

Выйдя из кабинета, я был немедленно схвачен сестрами которые крутились рядом явно поджидая меня и утащен в сад. Сев в беседке, я был сначала зацелован с двух сторон, а потом на меня уставились две надутые моськи с требовательным выражением глаз.

— Ты ничего не хочешь нам рассказать, — спросила Ника. — Мы приезжаем, дом в панике, лучшие лекари разводят руками, ты мечешься без сознания. Представляешь каково нам было это видеть, — и из ее глаз покатились слезы. — Бесчувственный болван, мы чуть с ума не сошли, сутками возле тебя сидели. Как ты мог себя довести до такого состояния, — уже в голос рыдала она. Вика стояла рядом и всем видом показывала, что полностью поддерживает сестру, а на лице твердо застыло желание мне врезать по морде. Схватив прижав к себе я стал их успокаивать целуя каждую и шепча слова извинения. Постепенно успокоившись, они потребовали рассказать, что со мной произошло.

Рассказывать правду девченкам пока было нельзя, а врать откровенно не хотелось. Пришлось юлить между правдой и ложью, типа перенапрягся с силой, вот и слетел с катушек. А шрамы? Даже не знаю, не было их. Но теперь я острожен и больше никогда и ни за что и вообще буду пай мальчиком. Судя по вытянувшимся лицам мне не поверили, но слава богу копать дальше не стали.