Наталья Точильникова - Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте)

— Можно у него спросить.

— Так мы сейчас этим и будем заниматься. Грубо говоря, детектор только подсказывает нам, о чем спрашивать. Спрашиваем под БП.

— Саш, — также тихо сказал врач, — можно начинать.

— Федор Геннадиевич, — громко сказал Нагорный, — кто пригласил вас в компанию «Строй-полис»?

— Эдуард Валевич, — он говорил очень тихо, но в изголовье стоял микрофон, и все было прекрасно слышно.

— Он предупреждал вас о том, что в перспективе собирается назначить вас генеральным директором?

— Нет.

— Расскажите подробно о вашей работе.

Привозин рассказывал очень подробно с именами и деталями. Но принципиально его рассказ не отличался от того, что мы уже слышали. Зато здорово отличались графики. Они были пологими, без резких всплесков, и вместо горных пиков и провалов шли цепи пологих холмов.

— Эдуард объяснил вам, что это за поставщики? — спрашивал Нагорный.

— Он сказал, что очень надежные поставщики.

— Вы их проверяли?

— Нет.

— Такая проверка входила в ваши обязанности как директора?

— Не знаю.

— Вы знали, куда на самом деле пойдут деньги?

— Нет. Я думал, что это поставщики.

— Артур, смотрите, — шепнул мне Дима, — это эмоционально значимый вопрос, видите максимум?

— Да.

— Но он пологий. Если бы беседа была не под БП, после максимума шел бы резкий спад — так называемый, «вздох облегчения». Под БП все вопросы равнозначны.

— «Тормоза сносит», мне отец рассказывал.

— Можно и так сказать. Самоконтроль отключается. И не только. Человек вообще перестает понимать, какие вопросы для него опасны.

— Федор Геннадиевич, вы понимали, что вам не хватает компетентности, чтобы выполнять обязанности директора? — спросил Нагорный.

— Да.

— Что вас заставило все-таки согласиться?

— Меня очень просили помочь. И Эдик мой друг.

— А деньги это сулило?

— Да. Зарплата директора выше.

— И все?

— Мне обещали процент акций. В случае успеха брали партнером.

— Какой процент?

— Десять процентов.

— А что считалось успехом?

— Завершение строительства.

— Вы могли отказаться от должности?

— Да.

— Вам было страшно брать на себя ответственность?

— Да.

— Вы ожидали дурных последствий?

— Предполагал.

— Вы ожидали их избежать?

— Да.

— Почему?

— Все принципиальные решения были приняты Эдиком, я, по сути, был только техническим исполнителем.

— Вы верили, что Эдуард Валевич предпринял правильные шаги?

— Да.

Я не понимал этого разговора. Мне казалось, что Нагорный спрашивает какую-то ерунду, но Роберт Наумович кажется все прекрасно понял, и вопросы ему не нравились, адвокат становился все мрачнее.

Александр Анатольевич сменил тему.

— Расскажите о вашем задержании и первом допросе.

Федор Геннадиевич рассказал. Все то же самое, только чуть больше деталей. Нагорному очень хотелось выяснить, к кому и куда уходил Салаватов во время допроса, но Привозин явно не знал.

Потом была история освобождения и голубого гравиплана. Нагорный хотел подробностей. Какого роста были эти люди, как говорили, принадлежали ли к образованному классу, о чем говорили между собой. Куда конкретно летали. Привозин почти ничего не помнил, кроме разве что места и то приблизительно. Точно горы на севере от Кириополя. Недалеко от хрустальных пещер. Эти места любят спелеологи. Он сам там лазил в юности. Да, он узнает место, если его туда привезут.

— Вы были очень напуганы? — спросил Александр Анатольевич.

— Да, — ответил он.

— Когда вы приняли решение взять вину на себя?

— После суда. Когда судья мне не поверил. Я решил, что все бесполезно.

— Вы надеялись получить деньги?

— Да.

— Вы получали деньги за самооговор?

— Только на депозит.

— Сколько туда упало?

— Триста тысяч.

— Депозит можно было отозвать?

— Да, если я нарушу договоренности.

— А если не нарушите?

— Не знаю. Видимо, да.

— Вы верили, что с вами расплатятся?

— Надеялся. Это не было главным.

— Что было главным?

— Спасти свою жизнь.

— Вы верили, что тюремный врач в сговоре с Салаватовым?

— Да.

— Он плохо к вам относился?

— Нормально, как ко всем. Но я ему не верил.

— Сколько раз вы с ним встречались?

— Два. После задержания и после ареста.

— Вы могли отказаться от осмотра?

— Да, кроме этих двух раз. Я дважды отказывался.

— Как же тогда он смог бы вас убить?

— Не знаю.

— Вы не доверяли вашему адвокату?

— Да.

— Вы знали, что можете его сменить?

— Да, но на платного. У меня не было денег.

— Вы могли найти деньги?

— На свободе — да, в тюрьме — нет.

— Вы знали, что можете пожаловаться во Внутренний Контрольный Комитет Генпрокуратуры?

— Да, но я не смог бы составить жалобу без адвоката.

— В свободной форме можно было писать.

— Я не знал.

— У вас планшет был в комнате?

— Да.

— Там была «Памятка для арестованных»?

— Да.

— В ней был раздел «Что делать, если ваши права нарушаются»?

— Да.

— Вы его читали?

— Да.

— Там были образцы жалоб в ВКК, Императорский Контрольный Комитет, СБК?

— Да.

— Вы поняли, что их можно отправить в автоматическом режиме по защищенному каналу?

— Да.

— Почему вы этого не сделали?

— Не верил в эффективность.

— Еще?

— Я бы гарантированно потерял деньги.

— Ну, наконец-то!

— Саш, ну зачем ты так? — тихо спросил Дима. — Он два с половиной месяца был в тюрьме.

— Так надо, — отрезал Нагорный. — Там психокоррекцию не делали.

Адвокат Привозина был мрачнее мрачного.

— Все, — сказал Александр Анатольевич, — я отключаю, сейчас он придет в себя.

— Можно мне будет с моим клиентом наедине поговорить? — спросил Роберт Наумович.

— Я не возражаю, — кивнул Нагорный, — я, в общем, представляю, о чем будет разговор. И у меня нет ни малейшего желания навесить на вашего клиента что-то лишнее.

Он сделал ударение на слове «лишнее».

Дима встал с места, подошел к Федору Геннадиевичу, сел рядом с ним.

Тихо спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — сказал Привозин.

Но язык слегка заплетался.

— Голова не кружится? — спросил врач.

— Нет.

— Тогда руку давайте.

И Дима снял иглу-антенну и дезинфицировал кожу.

— Федор Геннадиевич, вставайте, идите сюда, — сказал Нагорный и указал глазами на стул напротив своего стола, — садитесь.

— Что я там наговорил? — спросил Привозин, садясь, — я почти ничего не помню.

— Ох, — вздохнул Александр Анатольевич, — давайте по порядку. Во-первых, Роберт Наумович просил у меня разрешения поговорить с вами наедине. Как вы на это смотрите?

— Нет. Не надо.

— Ладно, — кивнул Нагорный, — понятно. Роберт Наумович, чтобы человек не остался без защиты, если вы захотите что-то сказать во время моей речи, пожалуйста, просите слова, я не возражаю.